Нет ли такого, что происходит нечто серьезное, затрагивающее весь континент?
Но с другой стороны, Конрату не хватало информации, чтобы понять происходящее, и не хватало людей, чтобы действовать.
Поэтому…
— Бенедикт. Немедленно покиньте руины. Я не знаю, что происходит, но нам с этим явно не совладать, — ему хватило сил лишь на этот приказ.
Каждого человека что-то связывает.
Родословная. Окружающая среда. Талант. Оковы складываются из множества факторов. Именно они, сливаясь воедино, образуют предрасположенности человека. Они есть у каждого с самого рождения, и избавиться от них совершенно невозможно.
Человек способен выбирать лишь в пределах тех ограничений, что наложены на него изначально.
Свобода совершенная — не более чем иллюзия, существующая только в воображении.
И Тору это прекрасно понимал.
Но…
— Да кто такой этот Проклятый Император?.. — со вздохом пробормотал он, дослушав Акари.
Каждая носившая имя Чайки исполняла долг.
Когда они выполнили свою миссию, открылась правда.
Однако Тору ничего подобного даже представить не мог.
— Разве можно такое придумать… а потом перейти от мыслей к делу?
Он догадывался, что именно Император Газ спланировал все так, что Чайки, девушки с одинаковыми именами, одинаково стремящиеся собрать «останки» и обладающие одинаковыми провалами в памяти, непременно начнут конфликтовать и сражаться за «останки» друг с другом.
В конце концов, если все как следует обдумать, никто другой не смог бы разыграть такой спектакль, а главное — получить с него какую-либо выгоду.
Но вот все остальное так и осталось выше понимания Тору.
— Чем выдумывать план, который начнет работать после смерти… почему он просто не предотвратил ее?
— Он говорил так, словно у него была на то какая-то причина, но… прости, брат. Я так и не смогла полностью понять смысла их разговора, — ответила Акари.
— Не вини себя, — Тору покачал головой. — Наверное, я бы тоже ничего не понял, окажись на твоем месте. Когда у тебя на глазах кто-то ест останки, а потом рожает Проклятого Императора, тут точно перестанешь понимать, что к чему.
Как только одна из Чаек собрала все останки, в ней тут же пробудилось сокрытое в глубине души понимание своего истинного долга. А именно: съесть труп Проклятого Императора, переработать его внутри себя и воскресить… точнее, переродить императора.
Разумеется, незрелое тело Чайки не может вынести роды более-менее взрослого человека. Таким образом, выполнившая свою миссию Чайка погибает во время родов от разрыва плоти, а все «запасные», не добившиеся цели Чайки превращаются в бесполезный мусор и теряют смысл жизни.
Так или иначе, каждая Чайка — лишь расходный материал.
Более того, они даже не люди.
Если верить словам мага из отряда Жилетта, они — просто бесплотные «маски», внедренные в головы детей-сирот по всему континенту. Вся сущность Чайки сводится к минимальному набору воспоминаний, необходимых для формирования личности, и на деле они — только копии личности и воспоминаний настоящей принцессы Чайки, погибшей во время штурма столицы Империи Газ.
Нет ничего удивительного в том, что Роберт Абарт при виде Чайки воскликнул: «Мы же убили тебя!» — ведь это действительно произошло.
Все нынешние Чайки — лишь призраки той. Вернее, клоны призраков.
— Ну и наворотил же он… — пробормотал Тору и посмотрел на свесившую голову Чайку.
Она сидела неподвижно и смотрела в пустоту.
Зная, что она лишь одноразовый инструмент.
Что она даже не человек.
Что она потеряла даже данную свыше цель.
Поэтому…
«Расходный материал», — всплыли слова в сознании Тору, словно подшучивая над происходящим.
Ведь они должны описывать образ жизни диверсантов.
Сильные мира сего расходуют диверсантов на свои нужды. Поэтому у диверсантов нет собственных целей.
Диверсант Тору считал такое положение дел благом, а потому не имел права ругать императора Газа за его методы. В каком-то смысле ему удалось сделать на основе Чаек идеальных «людей-инструментов».
Но…
«Но я неудавшийся диверсант», — подумал Тору с толикой самоиронии.
Он не смог вынести мысль о том, что его жизнь бессмысленна, что он просто родится и исчезнет.
Он не смог смириться с жизнью человека, живущего в плену обстоятельств ради того, чтобы умереть.
Подобно… ребенку Хасумин, которому она даже не успела дать имя.
Тору до сих пор помнил, как стоял посреди дождя, прижимал к себе тело младенца и чувствовал, как оно остывает. Хотя, быть может, то тепло даже не принадлежало ребенку. Может, он погиб еще до этого, а Тору только чувствовал тепло Хасумин, долгое время прижимавшей младенца к себе. Сейчас правду уже не узнать.
Она передала ребенку жизнь… но та не пошла дальше и угасла.
Так неужели они, неужели все их предки рождались ради того, чтобы поток жизни иссяк?
Неужели их жизнь, их гнев, их смех, их слезы — все было напрасно?
Раз так, уж лучше бы он родился травой.
Раз так, уж лучше бы он родился камнем.
Но поскольку людям не удалось родиться кем-то еще, они…
— Брат, — обратилась к Тору Акари.
Похоже, она тоже не понимала, что сейчас делать с Чайкой.
Сколько бы двоих диверсантов ни убеждали в том, что Чайки — расходные материалы и вообще не люди, они видели в них все тех же девушек. Конечно, они сочувствовали им в том, что те оказались личностями, насажденными сиротам, и что всех их с самого начала просто использовали, но ведь Чайки не выбирали этот путь самостоятельно.
Дети не выбирают, у какого родителя им рождаться.
Люди вообще не приходят в этот мир по собственному выбору.
А значит…
— Чайка, — Тору встал на колени перед Чайкой и обратился к ней.
Но та не ответила.
Ее фиолетовые глаза даже не посмотрели на Тору.
Чайка потеряла цель в жизни, ее смысл существование вырубили под корень. Она превратилась в живой труп.
Наверняка она смутно подозревала, что вся ее жизнь просчитана заранее.
Однако мысли эти привели к эффекту совершенно противоположному — она считала, что кто-то «рассчитывает» на нее, «нуждается» в ней. Она цеплялась за эту мысль и двигалась дальше благодаря ей.
Но…
Если верить словам Акари, Чайки лишь подстраховывают друг друга.
Их создатель отнюдь не «надеялся» на них. Он не испытывал по отношению к ним никаких чувств. За их численностью стоял расчет человека, подбрасывающего сразу несколько монет, чтобы хотя бы одна из них упала орлом.
Никакой «надежды» на каждую в отдельности, один только «расчет» на всю группу.
Именно поэтому Чайки даже не инструменты, а именно что расходные материалы.
Сколько же Чаек он заготовил?
Вряд ли десяток. Может, сотню? Тысячу?
И скольким из них… удалось выжить? Наверняка и эта Чайка где-нибудь погибла бы, если бы не пересеклась с Тору и Акари. И даже такой вариант входил в изначальные планы.
В отдельно взятой Чайке Трабант нет смысла.
Лишь одна из них смогла бы выполнить их предназначение. Всем остальным суждено было стать бесполезным запасом…
— Чайка.
Тору протянул руку и коснулся ее щеки. Ее тело слегка дрогнуло.
Убедившись, что она как минимум слышит его, Тору продолжил:
— Хозяйка моя. Помнишь ли ты нашу первую встречу?
— …
— В тот раз ты заблудилась в лесу. Мне нечего было есть, и я пришел в лес собирать дикие растения. На нас напал единорог. Мы бежали… но не смогли сбежать.
Сейчас уже казалось, что они познакомились давным-давно.
Все потому, что время, которое они провели вместе, оказалось настолько насыщенным.