Их принцип — пользоваться чем угодно и кем угодно. Похоже, что и объединить силы со вчерашним врагом им ничего не стоит.
— По крайней мере, даже если мы договоримся просто ходить спина к спине и не нападать друг на друга, то сильно облегчим себе жизнь.
— Чем докажешь, что не предашь?
— Ничем. Но и предавать нам незачем, — Давид беззлобно усмехнулся.
— Действительно…
Если стремиться к прохождению отборочного этапа и выживанию в нем, в сотрудничестве и правда есть плюсы. К тому же, пока что отряду красной Чайки действительно незачем их предавать. Если бы они хотели убить отряд Тору, то не стали бы предлагать сотрудничество.
А затем…
— Начали! — воскликнули часовые, и врата со скрипом отворились.
Участники хлынули в город, едва между створками появился крохотный проход.
— Как скажешь. Пока пусть будет по-твоему.
— Вот и славно, — Давид кивнул, а затем повернулся к красной Чайке. — Повезло нам, принцесса.
— !..
Красная Чайка на мгновение опешила, затем почему-то покраснела, схватила Давида за шиворот и зашагала.
— Э, п-п-погоди, прекрати меня таскать!
— Давид. Лишние фразы!
— Понял, прости, прости, но ведь ты сама говорила, что надо с ними…
— Приказываю молчать!
Они так и ушли в сторону города.
Тору от изумления замешкался на пару секунд, а затем…
— Ну ладно, пошли, что ли.
— Как скажешь, партнер, — весело отозвалась Фредерика.
В углу полутемной комнаты стоял хрустальный диск.
Магический двигатель размером в один обхват. Есть множество коммуникационных заклинаний, он предназначен для тех, что передают не только голос, но и изображение.
Сейчас диск показывает участников чемпионата боевых искусств, разбегающихся по городу.
Один за другим друг друга сменяют пейзажи, снятые с высоты птичьего полета, с вершин городских и прочих стен.
Маги, расставленные по всему городу, транслируют на диск изображения через коммуникационные гундо. Иногда изображения передаются с тех двигателей, что показывают картинку и зрителям.
Начался отборочный этап.
Битва за выживание в искусственных руинах. Когда-то они были районом города, но жителей заставили покинуть его. В чемпионате участвует около тысячи человек, но по прогнозам битву переживет лишь сотня. Все остальные либо погибнут, либо получат тяжелые травмы.
Так было и в прошлом, и в позапрошлом году.
— Интересно, сколько попадется в этом году? — прошептала девочка, окутанная полумраком комнаты.
Ее стул богато украшен и похож на трон.
Она сидит, чинно облокотившись на него, и обольстительно улыбается.
— Станет ли этот последним? Придется ли нам проводить еще один чемпионат в следующем году? — продолжала тихо говорить она, ни к кому не обращаясь. — Пожалуй, если я в ближайшее время не приготовлю «следующего», то сломаюсь…
«Следующего»? «Сломаюсь»?
В комнате нет никого, кто мог бы ее переспросить.
— Отец… жди меня, — девушка откинулась на спинку стула и продолжила созерцать поверхность диска, поигрывая с кончиками серебристых волос.
Городские улицы резко опустели, и окрестности замка — не исключение.
Скорее всего, большая часть горожан и приезжих разошлась по зрительским трибунам.
Хоть в большинстве своем городские жители и не поддерживают турнир, они не могут закрыть глаза на деньги, которыми сорят любопытные гости города. Таким образом, весь фестиваль население города кучковалось очень плотными группами.
Опять-таки, то же самое можно сказать об окрестностях замка Герансон.
Опустели даже будки часовых. Помимо того что большую часть стражников направили обеспечивать общественное спокойствие, те немногие оставшиеся в замке не сводили глаз с крупных хрустальных дисков, которые демонстрировали пейзажи чемпионата всем, кто находится внутри крепости.
Проведение чемпионата плохо сказывалось на экономическом и социальном состоянии города, что обделяло жителей города развлечениями. Развеивать скопившееся недовольство приходилось, опять же, чемпионату. Безусловно, можно говорить о том, что все перепуталось и встало с ног на голову, но простые горожане никак не могут влиять на политику и экономику. Им остается лишь оценивать доступные возможности и искать компромисс. Впрочем, возвращаясь к делу…
— Какой извращенный случай, — озвучил свои мысли полукровка Леонардо Стора, разгуливая по опустевшим улицам.
Он редко слышал упреки в адрес «особенностей» собственной внешности и потому совершенно не стеснялся выставлять звериные уши и хвост напоказ. В конце концов, прелестному златовласому голубоглазому юноше не пристало прятать свою красоту под капюшоном.
— Вот уж действительно, — поддакнул шедший рядом маг Матеус Каравей, состоявший, как и Леонардо, в отряде Жилетта.
Он тоже разгуливал, даже не пытаясь прятать гундо, хотя обычно либо заматывал его в ткань, либо упаковывал в специальный футляр.
— Такие мысли… приходят в головы купцам, а не государству, — хладнокровно заявил Матеус.
— Купцам, говорите?
— Они не рассматривают население как подопечных. Они видят в них клиентов. И главный тому пример… — Матеус бросил взгляд на тупик, в который вела улица.
Здание, что там стояло, явно полностью заброшено.
— Купцы не молятся тем же богам, что простолюдины.
Когда-то там находилось здание правоназской церкви, государственной религии княжества Хартген.
В свое время она, как любая государственная религия, обладала огромной властью и пользовалась всенародной любовью… но сейчас ее бывшие здания не внушают ни капли благоговения.
— У купцов — свои боги.
— И по слухам, это те самые сребровласые близняшки с фиолетовыми глазами, — отозвался Леонардо с ироничной усмешкой. — Как им удалось так ловко всех охмурить?
— Человеческая вера — опасная штука, — проговорил Матеус, не сводя взгляда со здания церкви. — Как и сталь. Считается, что чем сталь крепче — тем она лучше, но, как ни странно, слишком твердая сталь быстро ломается, если ее перенапрячь. Ломаясь, она ранит хозяина. В конце концов, людям нужны не сами религиозные учения, а лишь скрепы, за которые можно держаться. Церковь нужна им только для душевного спокойствия, так что, когда она теряет авторитет, о ней быстро забывают.
Едва государственная религия Хартгена потеряла защиту князя, люди либо решили, что ей нельзя доверять, либо испугались перечить князю, который активно пытался избавиться от нее.
— Но чтобы за три года?..
— Человека можно убедить поверить в кого угодно. Даже в сребровласых девушек с фиолетовыми глазами, дочерей дьявола-императора. Поменять идола несложно, было бы на кого.
— Это ваше мнение как бывшего монаха?
— ...Пожалуй, да, — сказал Матеус, окинув Леонардо пристальным взглядом.
Наконец, они добрались до здания церкви, и Матеус приложил руки к закрытым дверям.
Они даже не шелохнулись — видимо, их замуровали.
Матеус постучал по двери кулаком и подождал.
— ...Чего надо?
Рядом появился монах, обошедший церковь по кругу.
Вид у него изможденный, волосы длинные и давно нечесаные, а с шеи свисает символ веры правоназской церкви, как две капли воды похожий на тот, что украшает стены здания.
— Мы пришли с визитом к представителю государственной церкви.
Матеус сложил перед собой ладони и поклонился.
Рыцари и солдаты так друг с другом не здороваются. Этот жест используется представителями многих религий Фербиста в качестве уважительного приветствия священнослужителей.
— Мы из международной организации «Климан», которая ставит своей целью помощь государствам в послевоенном восстановлении.