В этом же году, еще до постановки оперы «Опричник» (23 февраля), в Петербурге была исполнена в первый раз Вторая симфония. Дирижировал Направник. Успех был большой. Петербургским композиторам она очень понравилась. (Кроме Кюи, который, как и о других произведениях Чайковского, дал о ней плохой отзыв в «Петербургских ведомостях».)
Все время перед премьерой оперы настроение Чайковского было отвратительным.
Модест Ильич вспоминал, что в те дни его брат был очень раздражителен и один раз даже (чего раньше никогда не бывало) накричал на него за его критические замечания по поводу сценария первого действия.
Он писал в своих воспоминаниях:
«В день, когда должна была появиться в первый раз афиша «Опричника», мы с Петром Ильичом завтракали в «Пассаже» и после я предложил ему пройтись до Александринского театра, чтобы посмотреть на афишу. Он согласился, но последовало разочарование—-афиша оказалась прикрепленной вверх ногами».
Премьера «Опричника» состоялась 12 апреля 1874 года. На спектакль приехали все профессора Московской консерватории во главе с Н. Г. Рубинштейном.
В своих воспоминаниях Бессель писал: «Это первое представление было настоящим триумфом Чайковского».
Успех оперы действительно был большой. Композитора стали вызывать уже после второго акта и очень единодушно. Публика была настроена празднично и доброжелательно.
Вот еще несколько строк из воспоминаний Модеста Ильича о том вечере: «В ложе второго яруса сидел Илья Петрович с семьею. Старичок сиял от счастья. Тем не менее на мой вопрос: „Что лучше, по его мнению, для Пети — переживать этот успех или, будучи чиновником, получить орден Анны первой степени?" —отвечал: „Все-таки Анненская звезда лучше!“».
После спектакля члены дирекции Русского музыкального общества дали в честь Петра Ильича ужин в ресторане Бореля. На ужине тогдашний директор Петербургской консерватории Азанчевский прочел адрес, где перечислялись заслуги Чайковского и назначалась премия композитору в размере трехсот рублей.
Если можно было бы сказать, что в Петербурге Чайковского преследовал какой‑то «злой дух», то «духом» этим, несомненно, был музыкальный критик и композитор Цезарь Кюи.
Первый раз он писал о Чайковском в отчете о консерваторском выпускном концерте на страницах «Петербургских ведомостей» (1866, 24 марта, № 82). Читатель помнит высказывание Кюи о молодом выпускнике консерватории, — оно помещено в предыдущей главе этой книги.
Далее на страницах этой же газеты время от времени стали появляться подписанные вместо фамилии тремя звездочками (а нам известно, что три звездочки, справа под статьей, был псевдоним Ц. Кюи) статьи, полные такого яда, такой злобы, что трудно было поверить — неужели так может писать один музыкант о другом!
В 1869 году Кюи писал о симфонии Чайковского «Фатум», созданной композитором в 1868 году: «…все это угловато, сурово… музыка невысокого полета». Далее Кюи удивлялся тому, что «Фатум» создал ученик Зарембы. «…Значит, — продолжал он, — гармонический разврат и отрицание классических форм проникло и в ту священную обитель музыкального консерватизма… надеюсь, что Петербургская консерватория воспылает благородным гневом на «Фатум» и на его автора; уповаю, что его партитура будет публично сожжена в присутствии всех учеников Консерватории; смею думать, что его автор будет осужден и безжалостно брошен на жертву неразрешенных диссонансов; но все это будет напрасно, никакими репрессивными мерами не остановить современного музыкального движения…»
Анатолий Ильич Чайковский. (Публикуется впервые.)
Затем наступила очередь Второй симфонии, исполнявшейся 23 февраля 1874 года в Петербурге. Она имела, как мы говорили, большой успех и у публики, и у композиторов «Могучей кучки», но не у Кюи. В статье «Новая симфония», помещенной в № 59 «Петербургских ведомостей» от 20 марта 1874 года, Кюи писал: «…нам известно, что г. Чайковский композитор талантливый, но что вследствие неразборчивого композиторства большинство его произведений неудовлетворительно». Далее шел издевательский анализ интродукции (т. е. вступления), который заключался словами: «Я нарочно о ней рассказал, чтобы показать всю ничтожность композиторства г. Чайковского».
Теперь дело дошло до «Опричника». Это была одна из самых издевательских рецензий недоброжелательного Кюи.
Он объяснял создание этого произведения тем, что Чайковский, видя, как другие композиторы пишут оперы, «затеял тоже писать оперу, тешась мыслью, что вот и он оперный композитор».
Кюи считал, что во всей музыке «Опричника» видна крайняя незрелость, даже детскость, что неразвитость своих взглядов на вокальную музыку «г. Чайковский вынес, вероятно, в зародыше еще из нашей Консерватории».