Рецензии были всякие, а в большинстве уклончивые и неопределенные.
В «Новом времени» от 14 февраля 1881 года рецензент писал: «Несмотря на мою любовь к таланту г. Чайковского, я чувствовал разочарование, по ме; ре того, как опера подвигалась к концу».
А в «Петербургской газете», № 42, П. Зиновьев отмечал: «…г. Чайковский и в своем новом произведении томительно ищет непротоптанного пути, склоняясь по временам на почву, разработанную, но уже утомленную; сильный талант особенно симпатичного нам композитора выведет его в чистое поле…»
Все эти рецензии не застали в Петербурге Петра Ильича — на другой день после премьеры он уехал за границу. Но в Вене ему довелось прочитать в тамошней газете, что «Орлеанская дева» «крайне бедна изобретением, скучна и монотонна».
Странная была судьба у этой оперы — шумный успех на премьере, потом полное охлаждение публики, полное забвение на десятки лет и снова признание уже в наши дни.
Пережив за границей горе — смерть Николая Григорьевича Рубинштейна, друга своей молодости, — Чайковский уже в марте был снова в Петербурге. Возможно, на этот раз он оказался здесь из‑за болезни сестры — Александры Ильиничны, приехавшей из Каменки в Петербург. Остановился он, по–видимому, у брата Модеста, который жил тогда на Фонтанке, 28 (квартира Конради).
30 марта он писал Надежде. Филаретовне:
«Вот уже пятый день, что я в Петербурге, милый друг мой! Все впечатления в высшей степени грустные… Общее настроение жителей какое‑то подавленное; у всех на лицах написан страх и беспокойство за будущее… Я нашел здесь сестру и старшую племянницу Таню. Обе они больны, и еще бог знает, когда им можно будет тронуться в путь, а я не уеду, пока они совсем не поправятся».
Пишу вам… из дома моей кузины, где сестра и племянница остановились».
Трудно сказать, кто именно была эта кузина, скорее всего — Амалия Литке (Маля — дочь тети Лизы). Она жила в то время на углу Английского проспекта и Офицерской улицы, в доме № 60 (ныне угол проспекта Маклина и улицы Декабристов).
Необычайно чуткий ко всему происходящему, Петр Ильич, только приехав в Петербург, сразу почувствовал тревогу, испуг, подавленное состояние многих его жителей— это были дни после убийства Александра II.
Еще задолго до этого в ответ на непрерывно растущее революционное движение, на стачечную борьбу пролетариев Петербурга царское правительство объявило жесточайший террор. Власти получили право предавать революционеров военному суду без предварительного следствия. Казни можно было производить немедленно, без рассмотрения кассаций.
Вместо третьего отделения был создан еще более жестокий департамент полиции. С помощью провокаторов были арестованы многие члены исполнительного комитета «Народной воли».
В ответ на это в августе 1879 года исполнительный комитет «Народной воли» приговорил царя к смерти. Осуществить этот приговор удалось не скоро.
Только в 1881 году Александр II был убит. Произошло это 1 марта. А 3 апреля по Невскому и Литейному проспектам в 9 часов утра повезли к Семеновскому плацу (он находился там, где сейчас выстроено здание нового ТЮЗа) на казнь народовольцев, и среди них двадцатисемилетнюю Софью Перовскую. Все в Петербурге говорили о мужестве молодой женщины, которая, чтобы не дать палачу прикоснуться к себе, оттолкнула сама скамейку.
Слышал ли эти разговоры Чайковский? Знал ли он об этом? Наверно — да. Не мог не знать.
Все кругом говорили об этом.
Так или иначе, но настроение его в те дни было смятенным и взволнованным.
Это время разгрома революционного движения, время полного упадка настроений, по словам А. В. Луначарского, «наложило свою печать на своеобразную, нежную, тонкую, глубоко чуткую натуру великого композитора. Много таких же интеллигентов, раскрывшихся для культурной жизни, жаждущих счастья и деятельности, метались в 80–е годы в серой, тусклой, пошлой обстановке, которую создавал для русской жизни удушающий режим Александра III. Далеко не все они сознавали, что угрюмая обстановка их жизни является результатом социальных явлений и политических событий».
А «обстановка их жизни» была действительно страшная:
так писал об этом времени Александр Блок.
Главный идеолог реакции — обер–прокурор синода Победоносцев был одним из самых близких советников Александра III. Весь состав правительства царь сменил при его участии. Именно Победоносцев провозгласил «крестовый поход» против революционеров и требовал беспощадно применять штыки и пули против врагов самодержавия.