— О, так вы и есть герцог Септим, — догадалась я. — Спасибо за спасение!
Но меня не удостоили ответом. Похоже, слуга не соврал, тут налицо была меланхолия. Герцог повернулся в мою сторону и удивлённо приподнял бровь.
— Вы ещё здесь? Ах, — он раздражённо махнул рукой. — Ну конечно, не уйдёте, пока не получите то, за чем пришли?
Я озадаченно заморгала. Откуда он знал, зачем я пришла? Может, драконы обладают даром пророчества? Чтоб я помнила.
— Ну да, — на всякий случай согласилась я. — Не уйду.
Он вздохнул и вдруг стремительно двинулся на меня. Я даже сделала шаг назад, проникнувшись мрачной решимостью в его взгляде.
— Давайте, — сказал он, протянув мне руку.
— Э?
— Ну что вы там принесли? — нетерпеливо закатил глаза он. — Календарик, плакат, дневник? Предупреждаю сразу: на груди я больше не расписываюсь! А то рассказывают потом всякое о том, в каких обстоятельствах получили эту подпись…
Он сморщил идеальный прямой нос и устремил взгляд поверх моей макушки, куда-то вдаль. Я отчаянно пыталась понять, чего он от меня добивается.
— Вы думаете, я хочу… автограф? — дошло до меня.
— Нет?
— Нет.
— Хм, — на дне бирюзовых глаз промелькнула тень удивления, которая тут же потухла, когда герцог уныло добавил: — Все вы так говорите. Ну рассказывайте, какую причину влезть ко мне в сад придумали.
Он вернулся в беседку, сел, закинул ногу на ногу и уставился на меня, нетерпеливо постукивая пальцами по подлокотнику плетёного кресла. Похоже, прогонять нахальную вторженку он не спешил, это воодушевляло. Я набрала в грудь побольше воздуха и затараторила, пока он не передумал:
— Видите ли, не столь давно вы выиграли у моего отца в карты наши чайные плантации. Они принадлежат нашей семье много поколений, и мне хотелось бы узнать, не могли бы вы простить ему тот досадный проигрыш и вернуть плантации нам? Мы готовы выплатить вам отступные... со временем. Дело в том, что наша семья переживает не лучшие времена, и если бы герцог милостиво согласился пойти на уступку... — я сделала реверанс, надеясь, что его легко пронять лестью. На бывшем женихе (да как там его?!) это точно бы сработало. — Мы были бы благодарны вам до конца наших дней.
Я замолкла и уставилась на герцога, ожидая его реакции. Он смотрел на меня в ответ, и на лице его не отражалось ни одной эмоции. После минуты молчания у меня начали сдавать нервы, но герцог вдруг приоткрыл губы и молвил:
— Оригинально.
Я почувствовала, будто меня ударили бревном по голове. Захотелось перевернуть стол, чтобы облить Септима кипятком — может, это бы его взбодрило? Нет, Лидия, терпение! Я договорюсь либо с ним, либо с герцогом Гогеншлюхером, так что это унылое создание — не худший вариант. Вспомнив, как мама льстила Крюкенбахеру, я певуче заговорила:
— Мой дорогой герцог, простите, я не совсем вас понимаю.
— Такой истории для того, чтобы приблизиться ко мне, ещё никто не придумывал. Большинство просто с порога кричит о своей чистой любви, хотя мы даже не разговаривали ни разу. Те, кто поумнее, придумывают дело, дескать, я обронил запонку на балу, и они решили лично её доставить. Самые продуманные записываются на официальную аудиенцию и некоторое время даже с уверенным видом плетут что-то о том, что их батюшка послал их наладить торговые отношения с моей провинцией. Но вы сочинили целую легенду. Пожалуй, я поражён. Что вам нужно на самом деле? Предупреждаю: никаких поцелуев, никаких прикосновений. На предстоящем балу могу обещать вам один танец. За свою фантазию вы это заслужили.
Я слушала его, мысленно подбирая слова для ответа, желательно, цензурные, но с каждым новым словом его пропитанной скукой речи меня покидала всякая надежда на то, что мы договоримся. Герцог вообще меня не слышал!
— Зачем мне танец?
— Не знаю, вам виднее. Чтобы попытаться за его время вскружить мне голову и подобраться к деньгам моей семьи, наверное. Чего ещё хотят от меня такие, как вы?
— Я хочу вернуть свою плантацию, — смиренно повторила я. — Иначе моя семья пойдёт по миру.
— А я тут при чём?
— Вы выиграли её в карты… у моего отца... — процедила я сквозь зубы.
— Да? Прискорбно. Передайте ему совет: пусть больше не играет.
Я должна была быть леди, милой, воспитанной и скромной. Но что-то внутри меня возмущалось, противилось и требовало выхода. Я подняла голову и увидела, как герцог, совсем забыв обо мне, сосредоточил внимание на чашке чая, и терпение моё лопнуло. Я подошла к нему, вырвала чашку из его рук и, оперевшись о стол, угрожающе нависла над драконом. Он лишь лениво приподнял одну бровь.