обнял ее.
— Как же так, милая? — тихо проговорил он. — Мы ведь решили не вспоминать прошлого. Пусть оно
канет в вечность. Зачем вновь предаваться мрачным мыслям? У тебя нет причин быть печальной.
— Нет, повелитель, это не так, — сквозь слезы ответила Мурадеви. — Теперь случится то же самое, что и
тогда. Завтра вы уйдете отсюда. А я знаю коварство Ракшаса. Мне кажется, что он решил во что бы то ни стало
разлучить нас на некоторое время, а потом помешать вам вернуться сюда. Пока я рядом с вами, он не может
говорить обо мне все, что ему вздумается. А когда вы будете вдали от меня, дело другое. Помеха будет
устранена, и он сумеет настроить вас против меня. Ах, я не знаю, как мне жить здесь, когда вы уйдете! Передо
мной так и стоит то, что случилось шестнадцать лет тому назад. Господи, зачем я родилась! И почему из-за меня
гибнут наши дети?!
Лицо Мурадеви выражало неподдельное горе, и раджа не знал, как утешить ее.
— Я никуда не пойду. Ты довольна? — сказал он наконец. — Не будешь больше плакать? Я соберу совет
здесь, ты согласна?
— Нет, нет. Это ни к чему, — проговорила Мурадеви, вытирая глаза. — Идите в совет, как решили. Но
помните, что вы должны вернуться сюда несмотря ни на что. Министр готов на все, чтобы помешать вам это
сделать.
— Помешать мне?! — воскликнул со смехом раджа. — О чем ты говоришь!
— Да, да. Он сможет помешать вам, — тихо продолжала Мурадеви. — И я очень боюсь того, что
случится со мной после вашего ухода. Тогда убили моего ребенка, а меня бросили в тюрьму. Если теперь
повторится то же самое, пусть и меня убьют. Это моя единственная просьба.
Мурадеви склонилась к ногам раджи и громко зарыдала. Дханананд был в полном замешательстве.
— Раз ты так говоришь, я не пойду, — ответил наконец он.
— Нет, нет, — возразила Мурадеви, поднимая голову. — Не делайте этого. Если вы не исполните своего
обещания министру, винить будут меня. Когда Ракшас узнает, что вы остались, он назовет меня коварной
лгуньей. Ведь, в его присутствии я не возражала против вашего ухода. До этого дело доводить нельзя. Раз вы
обещали, нужно сдержать слово. Если вы еще любите меня… О себе я не беспокоюсь, я тревожусь за вас.
В порыве нежности раджа крепко обнял Мурадеви.
— Не беспокойся, — проговорил он. — Я пойду, раз ты меня просишь. Но пробуду там недолго и скоро
вернусь.
Теперь, узнав, что у Мурадеви будет ребенок, Дханананд был счастлив. Он любил Мурадеви еще
сильней. Он говорил ей о своей любви и о том, что немедленно исполнит любое ее желание.
— Я вижу, что вы по-прежнему любите меня, — ответила Мурадеви. — У меня под сердцем ваш сын —
и мне больше ничего не нужно, у меня есть все.
Было далеко за полночь, когда раджа Дханананд наконец погрузился в глубокий, непробудный сон, какой
наступает от колдовского зелья. Как только он уснул, Мурадеви и Суматика посмотрели друг на друга и
улыбнулись: так два заговорщика радуются своей удаче.
— Суматика, — сказала Мурадеви, — если бы не ты, все мои планы давно бы рухнули. Вриндамала по
глупости своей не одобряет моих действии. Но она преданный человек и нигде никогда не проговорится.
Вриндамала очень сочувствует буддистам, и я слышала, что она собирается принять буддийскую веру. Ну
хорошо. Скажи, когда же придет брахман?
Тут вошла рабыня и доложила, что Чанакья просит принять его. При этих словах Мурадеви радостно
оживилась.
Чанакья теперь был главным советником Мурадеви. Оба они поддерживали связь через Суматику,
которая стала верной почитательницей брахмана. Любое приказание Чанакьи для нее было законом. Она
никогда не спрашивала, почему нужно делать так, а не иначе.
— Мы ждали тебя, благородный брахман, — сказала Мурадеви, как только Чанакья вошел. Сюда снова
приходил Ракшас и настойчиво просил раджу отправиться завтра в государственный совет. Дханананд сначала
колебался, но я вмешалась и заставила его дать обещание Ракшасу. И вот послала за вами. Скажите мне,
приготовления все еще продолжаются?
— Да, конечно. Впрочем, что значит “продолжаются”? Я уже все подготовил. Друг Ракшаса Чандандас
живет рядом с дворцом. От его дома к дворцовым воротам прорыт подземный ход. А рядом с воротами
поставлена арка. Все это я поручил соорудить одному человеку, мастеру на все руки, по имени Дарукарма. Он
знает свое дело. Под этой самой аркой тоже уже все приготовлено. Помех быть не может, успех обеспечен. Не
беспокойся.
— Я знаю, что вы опытны и мудры, учитель. Отсутствие трудностей в самом начале — половина успеха.
Но они могут неожиданно возникнуть впоследствии и погубить нас. Я спрашиваю потому, что это пугает меня.
— Дочь моя Мурадеви, — проговорил брахман, — запомни: заговор Чанакьи никогда не будет раскрыт.
Мы завоюем победу. Дарукарма — человек ловкий, сообразительный, он сделает все, как надо. Ну, а Чандандас,
любимец Ракшаса, ничего не знает, да так и не узнает, что собирается сделать Дарукарма у дворцовых ворот. С
этой стороны опасность не угрожает. Это просто невозможно. А я хочу нанести оттуда два удара. И если точно
рассчитать, род Нандов погибнет. Один или вместе с семьей, но Дханананд умрет. В этом можешь не
сомневаться.
— Хорошо, — сказала с волнением Мурадеви. — Но почему нельзя уничтожить остальных, не убивая
раджи? Если умрет не этот негодяй Сумалья, а махараджа, то к власти придет Ракшас. А уж он узнает, кто хотел
смерти махараджи, и нам тогда не поздоровится.
Чанакья только рассмеялся в ответ.
— Я считал тебя более дальновидной, — сказал он. — Но оказывается, ум у тебя такой же, как и у других
женщин. Я уже позаботился о том, чтобы в случае гибели раджи в убийстве заподозрили министра, а Дарукарму
считали исполнителем его воли. Все будут говорить, что виновник несчастья — Ракшас, которого обуяло
властолюбие: это он вызвал раджу в совет, устроил подкоп из дома своего друга. А потом я посажу на трон
твоего племянника Чандрагупту. Зачем тревожиться понапрасну?
Слова Чанакьи почти совсем успокоили Мурадеви, она испытывала радость при мысли, что ее желание
скоро осуществится
Было уже совсем поздно, когда Мурадеви простилась с Чанакьей.
Гла в а XXIII
МУРАДЕВИ В СМЯТЕНИИ
После ухода Чанакьи Мурадеви некоторое время пребывала в радостном возбуждении. “Теперь наконец
свершится возмездие, — говорила она себе. — И раджа, этот убийца, бросивший меня в тюрьму, поплатится за
все”.
Но скоро радость сменилась чувством смутной тревоги. До сих пор Мурадеви только жаждала отмщения,
и ей казалось, что Чанакья — лучшее орудие для осуществления ее намерений. Постепенно брахман подчинил
ее своей воле, она прониклась к нему почтением и считала, что он ниспослан ей свыше. Теперь же, когда час
возмездии приближался, Мурадеви охватило непонятное беспокойство.
Она отправилась в спальню, легла и попыталась уснуть, но, несмотря на все усилия, сон не приходил и
спокойствие не возвращалось.
Раджа по-прежнему спал. Мурадеви думала о предстоящем убийстве и повторяла себе, что если бы
Дханананд не поверил злым наветам и не погубил ее мальчика, ему бы теперь ничто не грозило, а вместо
Сумальи царствовал бы ее сын.
Тут Мурадеви показалось, что раджа бормочет какие- то слова, и она стала прислушиваться.
— Не вспоминай прошлое, милая, — тихо простонал Дханананд. — Мальчика нашего… коронуем… Не
гневайся на меня… Все сделаю для тебя… прости…
Он произнес что-то еще, но так невнятно, что Мурадеви не могла разобрать. Подобные речи приходилось
слышать ей и раньше. Но сегодня эти слова прозвучали для нее совсем по-иному. Она вдруг осознала, что раджа