— Как кто? — с деланным удивлением спросил Шакалаян.
— Послушайте, если вы пришли, как говорите, чтобы все рассказать мне без утайки, то так и поступайте.
Малаякету не отважится один напасть на Магадху. Помощь же ему может оказать только наместник Селевк.
Скажите, это он поддерживает Малаякету?
Шакалаян понял, что больше не имеет смысла уклоняться от прямого ответа.
— Да, — сказал он, — вы совершенно справедливо заметили. Селевк оказывает Малаякету полную
поддержку. Я же прошу вас помочь здесь так же, как Селевк помогает там. Многие сейчас не на вашей стороне,
но, судя по всему, скоро к вам присоединятся. Если вы поможете нам, то и своего сумеете добиться. Вы
отомстите Чанакье и Чандрагупте. И Малаякету тоже будет удовлетворен.
— А что получит этот варвар Селевк Никатор? — спросил Ракшас, внимательно глядя на Шакалаяна.
Посол сразу же понял, что от ответа на этот вопрос может зависеть многое, и некоторое время молчал в
нерешительности.
— В чем дело? — сказал министр. — Почему вы не отвечаете? Отчего Селевк решил помочь Малаякету?
Какие у него намерения?
— Вы хотите знать, что он получит? — медленно проговорил Шакалаян. — Ничего. Он будет помогать
только из дружеских чувств.
Ракшас рассмеялся:
— Как вы можете рассчитывать на бескорыстие Селевка? Нет, я не верю, что вы так думаете! Тогда к
чему весь наш разговор? Селевк — человек, который желает многого. Он хочет захватить Магадху. И
неудивительно, что он согласился помочь вам.
— Ну и что же, даже если это так? — сказал Шакалаян.
— Как что же?! Хотите узнать, что из этого получится? — резко ответил Ракшас. — Вы и в самом деле
забыли, — продолжал он, — что греки хотят подчинить всю Индию? Неужели вы не знаете, почему они
оставили у власти Парватешвара? А зачем они дали ему солдат, вам тоже неизвестно? Во всяком случае, какие
бы цели ни были у этого человека, они враждебны нам.
— Почему же? Однако, если невозможно самому…
— Замолчите, преступник! — вскричал министр. — Что это вы говорите? Если сам не в силах
действовать — проси помощи у соотечественников. А вы хотите позвать чужих.
— Я не вижу другого пути, — тихо сказал Шакалаян.
— Ждать — вот путь. Другого выхода пока нет.
— Так, значит, нельзя рассчитывать на вашу помощь?
— Нет! Я хочу мстить за смерть раджи и свой позор, но никогда не попрошу помощи у этого Селевка. И
не приму ее, если он ее предложит. Это было бы несчастьем для Магадхи.
— Но у наместника нет дурных намерений. Он только хочет помочь Малаякету отомстить за позор его
отца. Сам же Селевк ничего для себя не ищет.
— Было бы дерзостью сказать, что вы не разбираетесь в государственных делах. Я так не говорю и даже
не думаю. Вы все понимаете, но вы служите грекам. Даже если эти варвары покорят Индию, вы решите, что так
и должно быть. А я не хочу, чтобы в Магадхе правили греки или их слуга. Мне известно, что Парватешвар и
Селевк давно стремятся захватить страну. Трон Магадхи — вот их мечта.
— Значит, пусть Магадха остается в руках этих убийц?
— Да. Хуже будет, если она попадет в руки греков или их прислужников.
— Я не ожидал, министр, что вы скажете эти слова. Мне казалось, вы сразу придете к нам на помощь.
Но, судя по всему, у вас другие цели.
— Вы, должно быть, думаете то же самое. Но вы служите грекам, и у вас нет выбора. Однако даже вам не
следует желать, чтобы Магадха оказалась под властью варваров.
— Да, но как преданный слуга Нандов может хотеть, чтобы страна оказалась в руках убийц всего
царского рода?
— Я слуга Магадхи. И не думаю, что она должна погибнуть потому, что погиб царский род.
— А почему Магадха погибнет, если ее завоюет Малаякету? Ведь он арья, не так ли?
— Да, арья, но такой арья, который считает за честь служить завоевателям.
— И поэтому страна попадет под власть греков?
— Ну конечно же! Тот, кто помогает на охоте, всегда берет свою долю. А то и всю добычу. И Селевк
своего не упустит. Он поможет Малаякету захватить страну, а потом разделается с ним. Александр не хотел
жить в нашей стране, он ушел, оставив своих наместников. А Селевк будет здесь. Он сам хочет стать
императором. Не будь раджа Дханананд так легкомыслен, Селевка давно бы оттеснили за Пенджаб и Кашмир.
Магадха господствовала бы повсюду.
— Почему же это невозможно сейчас? — спросил Шакалаян. — Малаякету возьмет власть, а потом
прогонит Селевка.
— Всё испытываете меня, — проговорил Ракшас с улыбкой. — Неужели вы думаете, что Селевк станет
терпеть какого-то Малаякету? Он тут же отстранит его от власти.
— Мне кажется, в ваших словах нет ни капли здравого смысла, — ответил Шакалаян. — Закончим этот
разговор. Скажите мне только, если Малаякету и Селевк прибудут сюда, вы поможете тому, чтобы народ
Паталипутры восстал против Чанакьи и Чандрагупты?
— Нет! Как бы я ни ненавидел этих людей, я никогда не помогу варварам захватить Магадху. Народу я
могу помочь, если начнется восстание, но буду бороться против греческих сатрапов. Я не изменник и не
думайте, что я предам свою страну. Уезжайте к себе. А с этими греками нужно держаться поосторожнее.
Положишь им палец в рот — отхватят руку.
Шакалаян испытывал удивление и досаду. Он не решился продолжать разговор и вскоре ушел вместе со
своим спутником.
Гла в а XL
ПОСЛЕДНЕЕ РЕШЕНИЕ ЧАНАКЬИ
Чанакья сидел у себя в хижине и разговаривал с Сиддхартхаком. Судя по выражению его лица, брахман
был несколько удивлен. В разговоре наступила пауза, потом снова заговорил Чанакья.
— Сиддхартхак, — произнес он, — ты уверен, что Ракшас ни о чем не догадался?
— Совершенно уверен, — ответил тот. — Кроме того, я просил Шакалаяна ни в коем случае не говорить,
что меня к нему послали вы. Шакалаян ничего не сказал. Я же сидел молча и слушал их разговор. Я опасался
произнести хоть слово, боялся, что Ракшас узнает меня. Мне казалось, что он может что-то заподозрить. Но
теперь ясно, что Ракшас не догадался, кто я такой. Он был поглощен разговором с Шакалаяном и ни на что
больше не обращал внимания. Министр, должно быть, подумал, что я переодетый слуга посла.
Чанакья сначала слушал очень внимательно, но как только понял, что министр ничего не заподозрил,
потерял интерес к тому, что говорил монах, и стал думать о другом.
“Да, Ракшас… — думал брахман, — говорят, что я неплохой политик, но тут я ничего не могу сделать.
Ты сильнее меня. Окажись я на твоем месте, я тотчас отправился бы к Малаякету и помог бы грекам захватить
Магадху. И не успокоился бы до тех пор, пока не уничтожил своих врагов. Я не стал бы думать о том, что страна
окажется во власти варваров. Меня бы это не смутило. Именно такой человек, как ты, преданный и твердый, и
нужен Чандрагупте”.
Чанакья был так занят своими мыслями, что не заметил. как начал говорить вслух, совсем забыв о
Сиддхартхаке, который сидел рядом… Монах некоторое время молчал, обдумывал то, что ему хотелось сказать,
что просилось на язык.
— Почему вы стремитесь сделать министром Чандрагупты Ракшаса? — спросил он. — По правде говоря,
более недальновидного советника не сыскать. Ведь он ничего не знал о заговоре, а все происходило у него на
глазах. Какой же из него министр? А вы такой опытный политик! Зачем Чандрагупте другой помощник? Нет, на
мой взгляд, в министры Ракшас не годится.
Слова Сиддхартхака вызвали у Чанакьи улыбку.
— Ты ничего не понимаешь, — сказал брахман. — Я сдержал свое слово — сделал царем Чандрагупту и
уничтожил Нандов. Что же, теперь я так и буду находиться около этого юноши? Мне пришлось делать то, что
недостойно брахмана. Я уйду в Гималаи, чтобы смыть этот грех, и буду совершать покаяние в пещере. А то и в