И Ракшас, не говоря ни слова, продолжал смотреть на брахмана.
— Министр, — снова заговорил Чанакья, — я пришел честно поговорить с тобой. Я уничтожил Нандов
потому, что они опозорили меня. Ты предан им, но теперь свою верность отдай Чандрагупте. Твою преданность
он сумеет обратить на благо Магадхи.
Слова Чанакьи заставили Ракшаса нахмуриться.
— Так, значит, — сказал он, — ты и есть Чанакья? Тот самый, который уничтожил царский род и посадил
на трон сына охотника! Человек, который всегда поступает нечестно и прибегает к честности лишь от случая к
случаю. Такая честность — часть того же коварства. Зачем ты говоришь о моей преданности? Ты пришел
сказать мне, что я пожинаю плоды своей недальновидности? Да, это так. Но я не настолько глуп, чтобы
поверить, будто ты хочешь предложить мне от чистого сердца снова стать министром. Я понимаю, почему ты
здесь. Тебе хочется посмеяться надо мной и рассказать, как удалось меня провести. Но то удовольствие,
Чанакья, которое ты испытал бы от своего рассказа, будет еще больше, если я сам расскажу, как все произошло.
Так вот, в моем доме ты сделал своей шпионкой ту женщину, которая должна была следить за Мурадеви. С ее
помощью ты заставил Хираньягупту изменить мне, а из-за него…
Тут Чанакья перебил Ракшаса.
— К чему ты, министр, все это говоришь? Я пришел совсем для другого, — проговорил он.
— Так сообщи, зачем ты взял на себя такой труд? — насмешливо спросил Ракшас.
— Затем, чтобы ты стал министром Чандрагупты и чтобы в Магадхе все было по-прежнему — нет,
лучше, чем прежде.
— Значит, ты пришел добиваться того, чего никогда не будет.
— Но почему? Почему этого никогда не будет?
— Сделать изменником Хираньягупту и сделать предателем меня — это разные вещи.
— Согласен. Но я не хочу, чтобы Магадха попала в руки греков. А они готовятся к нападению.
— Те, в чьих руках Магадха находится сейчас, могут позаботиться о ней.
— Могут или нет — речь теперь не об этом. Я пришел к тебе потому, что они надеются на твою помощь.
— Я поклялся в верности Нандам.
— Ты не хочешь служить Магадхе и Паталипутре?
— Не хочу!
— Нет, ты никогда не поступишь так. Кто поверит, что ты говоришь сейчас правду?
— А отчего бы не поверить? Или есть какая-нибудь особая причина?
— Причина? Твои собственные слова! Этого мало?
— Мои слова? Разве я кому-нибудь говорил об этом?
— Шакалаяну.
— Выходит, он рассказал о нашем разговоре?
— Почему подозревать именно Шакалаяна?
— Значит, твои шпионы пробрались ко мне. Кому же теперь верить? Все, кто окружает меня, —
предатели! Узнаю твою руку, Чанакья!
— Твои люди, министр, тут ни при чем. Не мучайся подозрениями. Массажист, который приходил с
Шакалаяном, — это один из моих друзей. Он все мне и рассказал.
Ракшас почти не удивился тому, что услышал.
“Значит, массажист — шпион Чанакьи. И Шакалаян, конечно, не знал об этом”, — сказал он себе.
— Как бы там ни было, министр, — продолжал брахман, — постарайся забыть все и соглашайся служить
Чандрагупте. У тебя будет то же положение, та же власть, что и при Нандах. Народ сразу изменит к тебе
отношение. Для этого много времени не потребуется. Ты ведь знаешь, что люди — что бараны: куда один —
туда и все стадо. К тебе вражды никто не питает. Я ненавидел только Нандов. Но с ними покончено. Теперь мне
здесь нечего делать. Как только ты дашь согласие, я сразу же уйду в Гималаи. Но у меня есть еще одна просьба:
вытесни греков за Гандхару. Чандрагупта — хороший воин. Если ты ему поможешь, вы победите. Ты не знаешь,
что такое власть варваров. Ты не был в Такшашиле. Они чинят насилия и притесняют простой народ…
Слова брахмана звучали правдиво, он говорил с таким дружелюбием, будто Ракшас уже согласился стать
министром Чандрагупты.
— Чанакья, — перебил его Ракшас, — мне вообще не следовало разговаривать с человеком, который
уничтожил род повелителя Магадхи. И я уже раскаиваюсь в том, что столько времени слушаю тебя. Пока вы
защищаете страну от греков, я не стану мешать вам хотя бы потому, что у меня нет сторонников и нет власти.
Так что все эти уговоры ни к чему.
— Не нужно так говорить, министр, — возразил Чанакья. — Не думай, что я не знаю тебе цены. Я
проверил и изучил тебя. Сначала я попробовал действовать через Бхагураяна, — послал его к тебе. Затем вынес
смертный приговор, — не настоящий, конечно, — Чандандасу, в надежде, что ты попытаешься спасти его. Когда
же увидел, что и это бесполезно, то решил выяснить, может ли враг рассчитывать на тебя. Для этого я подослал
Сиддхартхака, переодетого массажистом. Теперь я вижу, что ты любишь свою страну и ненавидишь варваров.
Нам необходима твоя помощь, министр Ракшас.
— Чанакья, я уже сказал, что не буду служить никому, кроме Нандов, и останусь верен своей клятве.
— Значит, клятва превыше всего. А если кто-нибудь из Нандов сядет на престол, что тогда?
— Я поклялся и буду служить Нандам. Чанакья, ты обманщик и лжец, но я не боюсь тебя. Если остался
кто-нибудь из прежней династии, я буду защищать его и словом и делом. Для него я готов на все. Я уничтожу
Чандрагупту и посажу на трон законного наследника.
Брахман рассмеялся.
— Что ж, смейся, Чанакья, — сказал министр. — Ты считаешь это невозможным, я знаю.
— Да нет, — ответил тот, — я смеюсь потому, что многое возможно в этом мире.
— Ты, наверно, издеваешься надо мной? Ведь сейчас мне самому все это кажется не легче, чем сделать
лук из рогов зайца или найти сына бесплодной жены. И ты думаешь то же самое.
— Нет, я этого не думаю. Если хочешь, я объясню.
Ракшас в недоумении молча смотрел на Чанакью.
— Министр, — продолжал брахман, — сейчас я тебя спрашиваю только об одном. Ты говоришь, что если
узнаешь о существовании наследника Нандов, то встанешь на его сторону. Твердо ли твое решение? Не
изменишь ли ты его?
— Нет, никогда! Зачем ты спрашиваешь?
— Затем, что хочу привести сюда отпрыска этого рода. Вот и все! Но сначала взгляни-ка. Что это?
Браслет, не так ли?
При виде вещицы, которую Чанакья держал в руке, Ракшас вздрогнул.
— Да, — медленно произнес он, — это охранительный браслет Нандов. Существует обычай: как только у
раджи появляется наследник, к его запястью привязывают этот браслет. Но откуда он у тебя?
— Сейчас, сейчас… — ответил Чанакья. — Иди-ка сюда! — крикнул он своему ученику.
Юноша вошел. Брахман поставил его перед Ракшасом и приказал протянуть правую руку.
— Посмотри сюда, министр, — проговорил Чанакья. — Взгляни на его руку. Ты ведь разбираешься в
линиях судьбы. А это знаки царя.
— Да, это так, — произнес Ракшас в замешательстве.
— Подумай сам, министр разве могут быть такие знаки у того, кто не принадлежит к царскому роду? Нет,
не могут.
Ракшас молчал.
— Так как же с клятвой, министр? — сказал брахман. — Юноша, который стоит перед тобой,
принадлежит к роду Нандов. В тот день, когда он родился, к его запястью был привязан этот талисман.
Несмотря на то, что планеты ему благоприятствовали, из-за нежелательного положения одной из них первые
двенадцать лет жизни ему пришлось провести в бедности. Его мать — дочь царя охотничьих племен, которую
Бхагураян отдал Дханананду после победы над этими племенами. Раджа женился на ней по обычаю гандхарвов.
Потом родился вот этот юноша. Дурная планета вселила в тебя подозрение, что он не царский сын, и ты
приказал отнести мальчика в лес и убить там. Но благодаря могуществу планет, от которых он получил царские
знаки, в сердцах тех, кто должен был убить его, проснулась жалость. Его отнесли в горы и оставили там.