И вот эти статуи тысячелетия пролежали на дне и теперь их вытащили.
Удивительно то, что они, конечно, произвели сенсацию в научном мире, но не такую, как ожидалось.
Конечно, они сейчас хранятся в Reggio di Calabria, главном городе Калабрии, в историческом музее. Да, для них выделен отдельный зал.
Но отношение к ним показывает пример: однажды Сильвио Берлускони придумал, что когда соберутся лидеры «большой восьмерки», то их должны встретить эти две статуи – их нужно поставить перед дверью. Но калабрийцы стали протестовать и заявили, что нечего эти скульптуры таскать, ибо это достояние человечества. И если Берлускони хочет показать иностранцам бронзы, то пусть арендует вертолеты и везет всю «восьмерку» в Калабрию. Был большой итальянский скандал.
Но в этой истории важно, что все богатства этой земли откроют еще не скоро. Поэтому кажущийся римский архитектурный хаос – это не более чем отражение, другая сторона его гармонии.
Просто гармонию нужно увидеть, как видел идеальное в своих консервных банках Энди Уорхолл.
Кстати, однажды решили сделать эксперимент, чтобы понять, что люди считают прекрасным. Посадили несколько женщин и мужчин и стали им показывать компьютерные лица – от идеального до уродливого.
А потом предложили выбрать то лицо, которое можно назвать идеалом красоты.
Результат был неожиданным – все выбрали вторую или третью ступеньку после абсолютно идеального лица.
Парадокс – человек считает идеальным некоторое отступление от идеального.
Но это можно отнести не только к людям, но и к городам.
Я знал раньше одно такое место – Иерусалим.
Теперь знаю и второе – Рим.
В этом нагромождении великолепия есть та самая небрежность, которая придает философскую идеальность, что важнее.
Мусорный бак рядом с колонной первого века – это и есть Рим в его нынешней цельности.
И тут, в финале разговора о итальянских монументах, можно вернуться к тому гению, с которого начался этот разговор, с Феллини.
Мы говорили о его фильме Roma.
Именно там он показал эту парадоксальность сочетаний.
И действительно, это город, который являет собой отражение веков, но, в то же время, по нему ездят на мотороллерах, по паркам ходят матроны с детьми, а в парламенте бушуют политические скандалы, когда политиков ловят с любовницами или арестовывают мафиози.
И представляешь, каковы счастливчики-итальянцы?
Им это все досталось просто так, по наследству!..
Часть третья Муссолини
В тени великих предков
Говорят, что на детях великих людей природа отдыхает.
Не уверен, ибо знаю примеры, когда дети равны родителям или даже превосходят их.
Вспомним отца и сына Дюма.
А ученые Капицы – старший и младший.
Журналисты Боровики – Генрих Аверьянович и сын Артем.
Или два великих художника – Василий Суриков и Петр Кончаловский и их линия – Сергей Владимирович Михалков, а далее Никита Михалков и Андрон Кончаловский.
Это дети, которые вышли из тени родителей, нашли свой путь и получили признание общества.
Но чаще потомку приходится жить в отблеске славы предков, и я знаю много людей, которые не смогли перенести это бремя.
Я понимаю их, ведь жить с вечным ощущением своей вторичности невозможно, а суметь спокойно принимать чужую славу, тем не менее, от нее отстранившись, сможет не каждый.
И если потомок слаб, он окончательно озлобляется на мир.
У меня есть старый приятель, еще со студенческих времен – он сын знаменитого скульптора. У него большой дом, выходящий в сад, где, как в сказке, везде стояли скульптуры его отца. В доме тоже стояли скульптуры, они же, стройным рядом, стояли возле ворот. Такое количество скульптур в доме легко объяснимо – какие-то не нашли хозяина, какие-то он сделал для себя и не хочет отдавать. Некоторые в работе, и эта работа может длиться десятилетиями. Так что мой приятель жил в удивительной сказке, а занимался тем, что «искал себя» – так он это называл.
Позже он пошел по стопам отца и стал скульптором, причем неплохим. Рядом со скульптурами отца появились его работы, только они были необычны – у отца были реалистичные работы, а сын ударился в модернизм. Нужно было долго стоять перед его каменной глыбой, чтобы понять, что она означает. Однако отец ценил эти бесформенные камни, высеченные отпрыском, и говорил, что задача скульптора сделать работу, ее трактовать – критиков. Он говорил сыну, что непохожие работы – это своя дорога в искусстве.
Но вот прошло время, и отец умер.
Его похоронили, поставив на могиле обелиск, который он сам заблаговременно высек для этой цели.
А у сына началась своя жизнь. Но эта жизнь резко изменилась.