Сначала Фурманова собрала несколько актеров-любителей, которые инсценировали перед своими боевыми товарищами простейшие сцены, без костюмов и грима. Эти усилия были замечены Чапаевым, который тянулся к городской культуре и, возможно, любил театральные представления и театральность после того, как квартировал с ротой в помещении Саратовского театра. Создать театр в дивизии, которая постоянно вела боевые действия и перебрасывалась с одного направления на другое, было крайне сложно: не было костюмов, париков, реквизита, их почти невозможно было купить. Выручали молодость, задор и смекалка, когда в качестве грима применяли обычную печную сажу, сценой становились несколько составленных рядом телег, а занавесом — скрепленные простыни. После взятия Уфы, когда развлекать чапаевцев приехал уже армейский театр, Фурманов переманил в дивизию одного из его сотрудников, Льва Граната. Тот вспоминал, что в отличие от армейского театра дивизионный организовался из любителей-красноармейцев, которых отбирали в частях и подразделениях. Далеко не все хотели отдавать внеслужебное время сцене, но упрямцу не всегда везло, часто в труппу включали приказом по дивизии. Постепенно, по мере продвижения чапаевцев, сотрудники политотдела сумели разыскать в брошенных усадьбах и в крестьянских хозяйствах предметы из домашних и усадебных театров, что-то удавалось получить из театров крупных городов. Сначала играли всего две пьесы: «Бедность не порок» и «Не в свои сани не садись». По мере роста труппы репертуар расширялся: кроме классических пьес и инсценировок рассказов и поэм дореволюционных писателей на сцене шли агитационные пьесы «Враги свободы», «Гражданин», «Дезертиры, или Живые призраки». Затем в театр удалось пригласить профессионального режиссера. Пьесы выбирали короткие, с минимумом женских ролей, на которые не хватало исполнительниц. Программы писали от руки и раздавали по полкам, батальонам и дивизионам. Летом умельцы-плотники построили передвижную сцену. Лев Гранат вспоминал: «Были случаи, когда перед спектаклем исчезал артист и мы, сбившись с ног, его искали. Беглец объяснял: “Страшно перед народом выступать, да еще буржуев проклятых играть. Ребята из полка меня узнают — засмеют. Отпустите меня, я лучше вернусь в часть и бить их, гадов, буду”». Фурманова и другие руководители театра убеждали актера остаться, далеко не всегда их уговоры увенчивались успехом. Для массовых сцен приходилось переодевать мужчин в женские платья, что иногда приводило к забавным курьезам.
Когда дивизию вернули из-под Уфы на Уральский фронт, театральное хозяйство перегрузили на крестьянские подводы, а актеры и музыканты двигались пешком. Гранат утверждает, что с винтовками за плечами, но это скорее красивая метафора. Винтовки массовых образцов (русские трехлинейки, английские, французские, трофейные австрийские и другие) старались передавать на передовую, а более редких типов — в тыловые части. Оружия не хватало иногда даже для красноармейцев, охранявших обозы (на это жаловался собеседник Федора Клочкова в романе). Трудно предположить, что винтовки получили многие актеры. «Представления давали на площадях, в сараях и амбарах. Чапаевцы любили свой театр, гордились им, шли на представления как на праздник… Передние ряды садились на землю, средние становились на колени, последующие стояли, а самые задние громоздились на табуретках, бочках… Бойцы горячо реагировали на острые места спектакля, часто раздавались крики гнева: “Бей его, царского холуя!” или “Гони этого белогвардейца!”». Случалось даже, что зрителей настолько увлекали сюжет спектакля и действия героев, что они выбегали на сцену, пытаясь вмешаться в происходившее на ней. Иногда представления завершались под грохот канонады и обстрел противника, заметившего скопления красных бойцов. Тогда сцену быстро сворачивали, а актеры обещали доиграть постановку в другой день. Гранат писал, что Чапаев и Фурманов очень внимательно относились к нуждам театра и его снабжению всем необходимым. Это подтверждается лишь отчасти: один из конфликтов между начдивом и комиссаром вспыхнул как раз из-за того, что Чапаев перед походом на юг Уральской области распорядился выгрузить имущество культпросветотдела, в том числе театральный реквизит с подвод, чтобы использовать их для перевозки более важных грузов: боеприпасов, медикаментов, продовольствия, освободить транспорт для будущих раненых.