И вдруг — команда! Охнули тяжело гигантские жерла, взвизгнула страшным визгом предзорьная тишина: над рекой шарахались в бешеном лете смертоносные чудища, рвалась в глубокой небесной тьме гневная шрапнель… Били орудия, взбешенным звериным табуном рыдали снаряды. В ужасе кинулся неприятель прочь из окопов. Тогда поднялся Ивановский полк и ровным ходом заколыхал вперед. Артиллерия перенесла огонь, куда отступали колчаковские войска. Потом смолкла — орудия тянули к переправе, торопили на тот берег. Переправляли Пугачевский полк — он берегом шел по реке, огибая крутой дугой неприятельский фланг. Иваново-вознесенцы ворвались с налету в побережный поселок Новые Турбаслы. И здесь встали — безоглядно зарываться вглубь было опасно. Уж переправили и четыре громады броневика, грузно поползли они вверх — гигантские стальные черепахи. Но в зыбких колеях, в рыхлом песке побережья сразу три кувыркнулись, лежали бессильные».
Если описанное комиссаром соответствует действительности, то начдив и его соратники совершили ошибку, вызванную отсутствием фундаментального военного образования: в наступлении, тем более при форсировании реки, необходимо постоянное содействие атакующим. В такой ситуации позиции орудий необходимо менять побатарейно или подивизионно, не допуская перерыва в поддержке войск. Штаб не выяснил, выдержит ли грунт в районе переправы тяжелые бронемашины, что привело к временному выходу боевой техники из строя. Журнал боевых действий Туркестанской армии дополнил яркую картину форсирования Белой лаконичной записью о том, что в полночь 7 июня на правый берег Белой у деревни Красный Яр переправились два батальона 220-го стрелкового полка. С подходом третьего батальона и 217-го стрелкового полка они к четырем часам утра заняли деревни Александровка и Новые Турбаслы. 3-я бригада не смогла прорваться в Уфу по мосту из-за сильного пулеметного огня противника.
Командование Западной армии намеревалось ликвидировать плацдарм и отразить наступление на Уфу. По замыслу генерала Ханжина, 2-й Уфимский корпус генерала Войцеховского должен был прочно оборонять район Уфы, чтобы позволить в это время 3-му Уральскому корпусу и 11-й стрелковой дивизии подготовить контрудар по красным, наступающим в стык между Западной и Сибирской армиями. Дивизиям 1-го Волжского корпуса генерала Каппеля было предписано содействовать этой операции и оборонять переправы на реке Белой южнее Уфы до Стерлитамака. Однако организовать решительный контрудар было непросто: Западная армия в тот момент оказалась в периоде «междуцарствия». Недовольная отступлением ее войск и беспокойными депешами генерала Ханжина, Ставка в двадцатых числах мая заменила начальника штаба, бывшего «народоармейца» генерал-майора Сергея Щепихина на сибиряка Константина Сахарова (Алексей Будберг назвал его «бетонноголовым»). Сахаров привез с собой группу офицеров, которые начали занимать ключевые посты в армейском управлении. Это был явный намек на будущую смену командующего, которая и произошла вскоре после оставления белыми Уфы. Турбулентность в штабе армии не могла не сказаться на настроениях его сотрудников, планировании и ведении боевых операций. Офицеры и генералы нервничали, опасаясь совершить ошибки, за которые их могли удалить, и совершали их больше, чем обычно.
Нервозность сказывалась и на подготовке контратак, перевозках и снабжении белых полков и бригад боеприпасами. Тем не менее к полудню белые полки оправились и начали контратаковать.
Из-за недостаточности переправочных средств, занятых переброской войск, страдала доставка боеприпасов. В передовых цепях иваново-вознесенцев патроны были на исходе. Контратаки полков Камской и Уфимской дивизий привели к полному истощению запасов патронов, передовые батальоны стали подаваться назад. «Когда неприятель повел полки вперед, когда зарыдали Турбаслы от пулеметной дроби, не выдержали цепи, сдали, попятились назад. Скачут с фланга на фланг на взмыленных конях командир, комиссар, гневно и хрипло мечут команду: “Ни шагу… ни шагу назад! Принять атаку в штыки! Нет переправ через реку! Ложись до команды! Жди патронов!” Видит враг растерянность в наших рядах — вот он мчится, близкий и страшный, цепями к цепям. Вот нахлынет, затопит в огне, сгубит в штыковой расправе. И в этот момент подскакали всадники, спрыгнули с коней, вбежали в цепь. “Товарищи! Везут патроны. Вперед, товарищи, вперед!” И близкие узнали и кликнули дальним: “Фрунзе! Фрунзе в цепи!”», — описывал тот бой Фурманов. Появление командарма и начдива, как не раз уже бывало, вернуло бойцам и командирам уверенность в своих силах и успехе боя. Красные цепи стремительно рванулись вперед и отбросили белых, не ожидавших такой перемены в настроении противника.