Пришли в движение и остальные тачанки. Развернувшись широким строем, помчались они через степь к селу.
Впереди, как и полагается, летела быстроходная бричка командира — Сеньки Деда Мороза. Он то и дело вскакивал, и фигура его маячила над остальными.
Тачанка ближе и ближе. Слышно уже, как дребезжат колеса, как всхрапывают кони. И звенит Сенькин по-чапаевски громкий, на всю степь, голос:
— Не робей, не робей, ребята! За мной — в атаку!
Неудержимо приближаются тачанки к околице. Играют на ветру гривы неукротимых лошадей.
— Товарищи! — орет Сенька, крутя хлыст над головой. — Ур-р-р-а-а!
— Ура! Ура! — несется с левого фланга.
— Ура! Ура! — несется с правого фланга.
— Ура! Ура! — сливаются в общий крик ребячьи голоса.
Единым порывом охвачена вся Сенькина армия. Кажется, никто не в состоянии остановить бег тачанок.
— Стой! Ни с места! — распоряжается Сенька. — Развернуться всей цепью! К пулеметам!
Разворачиваясь, заскрипели, заплясали по кочкам тачанки, зафыркали лошади. Жерла пулеметов нацелились в одну сторону — как раз туда, где Вася с дедушкой Анисимом стоят.
Разом оглушительно затараторили пулеметы. Степь эхом ответила на звонкую дробь.
— Сенька Дед Мороз трещотку крутит, — хмыкнул Вася. — На испуг берет. И тут Вася от изумления вытаращил глаза, схватил дедушку за рукав: — Ты только взгляни, дедушка! Наше лето на тачанке!
— Какое такое «лето»?
— Да вон же, на Сенькиной. Под пулеметом. На спинке нарисовано.
— А ведь верно. Наша тачанка. Как есть наша! Все четыре колеса на месте. Отремонтировали, выходит. А солнце-то! Солнце-то! Сияет, как тогда, в гражданскую. Подновили, видать, краску-то. Омолодили мою голубушку!
Вася был несказанно обижен: кто это мог тачанку Сеньке отдать?!
— Должно быть, от председателя все идет, — резонно пояснил дедушка Анисим. — Не иначе как он.
— Если бы одну. А тут вон сколько тачанок. Откуда все это?
— Ума не приложу, внучек. И каждая — вот удивительно! — по виду на нашу смахивает…
Трескотня совсем смолкла, и стало так тихо, что слышно было, как кузнечики в траве стрекочут.
Сенька снова поднялся на козлы и объявил громогласно: '
— Сражение закончено! Тачанки, за мной!
И тачанки одна за другой закружили, словно карусель.
— Даешь песню! — послышался чей-то задорный голос.
Мальчишки дружно грянули:
Вздымая пыль колесами, они свернули в сторону от села. Щелкали хлысты, и звенела, удаляясь, песня:
— Не пойму толком, для чего им понадобилось все это? — пожимал плечами дедушка и будто подзуживал Васю.
— Может, в войну играют? — догадался внук и, сорвавшись с места, побежал за повозками. Но они вместе с песней были уже далеко-далеко.
Вася вернулся обратно и махнул рукой:
— Разве за тачанкой угонишься…
— Это точно! — поддержал дедушка Анисим. — Тачанка любой песни быстрее.
Вася пуще прежнего рассердился на Сеньку. «Сам сел на тачанку, а про друга забыл. Ну погоди! — погрозил ему кулаком Вася. — Попросишь у меня дедушкину папаху, ни за что не дам! И играть с тобой не пойду, хоть тресни!»
ТУТ ЕСТЬ ЧТО-ТО ТАИНСТВЕННОЕ
Вася переживал. Он считал, что Сенька Дед Мороз поступил несправедливо. Тачанка дедушкина, и, значит, по закону должна она принадлежать дедушке. Надо забрать ее у Сеньки! Знать бы только, где он держит ее. Не у себя же под навесом! Скорее всего там, где ночуют лошади, — на колхозном конном дворе.
Вот туда и отправился Вася.
Все пять тачанок стояли вдоль забора возле конюшни. На конном дворе он увидел не только Сеньку, но и других ездовых. И пионерка Тома Бесхатнева с ними.
Вася испугался, что его заметят, и залез под одну из тачанок. Стал следить за Сенькой и его дружками.
Все школьники были в новеньких рубахах, с алыми галстуками на груди. На левом рукаве у Сеньки пришита голубая тряпочка с большими буквами «П» и «Т». Вышитые золотыми нитками, буквы радужно поблескивали.
В руке Сенька держал бумажку. Он поднял ее выше головы и торжественно сообщил:
— Вот оно, ответственное задание!
— От кого? — крикнул кто-то.
— Я же только что сказал — от Чапаева!
Вася от изумления высунул голову из-под тачанки и чуть было не ойкнул. Надо же! Сам Чапаев дает им задания!