- Пошли отсюда, - сказал Клаус, отряхивая руки.
- Пошли, - согласился я. - Ты первый, поможешь мне выбраться.
Клаус выбрался из подвала по лесенке, я протянул ему Малыша.
- Всё, вычистили плесень? - раздался у меня за спиной голос Чарли. - Довольны? Знаете, дружочки мои, плесень - она не только на поверхности. Если у вас на корочке хлебушка плесень появилась, то она и внутри тоже. Счищай, не счищай, всё уже, она насквозь.
Я подошёл к Чарли и молча встал над ним.
- Полли, вылезай давай, - позвал меня Клаус.
- Ты, Полли, наверное, считаешь, - понизив голос, продолжал Чарли, - что вернёшься в город, и там станет всё как раньше? Положим, что мёртвых не вернуть - это ты знаешь, но, может быть, ты думаешь, что с бабой твоей всё наладится? Мол, исправил всё, смотрите, никакого больше насилия в нашем прекрасном городе. Нет, дружочек, она у вас не дура. Она знает теперь, кто ты такой, с того дня, как вы с ней на лесопилку ездили, знает. Ты тогда очень хорошо показал себя, я тобой горжусь, ты молодец. С бабой иначе никак, если она слов не слушает, то без рук уже никак не обойтись. Но только вот она теперь так и будет на тебя смотреть, как на говно...
Неловко наклонившись, я сверху вниз ударил Чарли локтём в лицо, а потом ещё раз, и ещё. Чарли захрипел и забулькал, закрывая лицо искалеченными руками. Сквозь пальцы над свёрнутым носом яростно блестели жёлтые глаза.
- Полли, ну что ты там застрял? - снова позвал меня Клаус.
- Иду, - откликнулся я и взялся за железную ступеньку.
На причал вышел весь город. Уставшее солнце медленно опускалось к верхушкам деревьев на другом берегу. Тёплый, грустный свет ложился на лица горожан. Над водой носились стрижи, ныряя в норки и снова вылетая оттуда.
Когда в конце набережной показались несколько человек, державших носилки, кто-то тихонько запел. Другие голоса подхватили песню. По мере того, как носилки приближались к причалу, всё больше и больше голосов вплеталось в мелодию. От этого песня не становилась громче, но лишь звучала полнее. Это была песня прощания, песня любви и пережитой боли. В ней не было надежды увидеть мёртвых живыми, не было страха или жажды отмщения, но в ней была вера в живых и нежность ко всем, живым и мёртвым. Кто-то пел, кто-то молчал, кто-то плакал, и Анна с комендантом обнимали Кроху, а тёплые лучи солнца преломлялись и искрили в каплях на кончиках её ресниц.
Два небольших, длиной в человеческий рост, плота из серых досок и брёвен ждали у причала. На них лежали свежие, смолистые дрова - Свен напилил их из заваленной вчера сушины. Носилки положили на дрова и снова прикрыли ворохом зелёных сосновых веток.
Из толпы к плотам вышли Эни и Пётр. Эни сухими покрасневшими глазами, не отрываясь, смотрела на один из плотов. Пётр наклонился к другому, поправил пару веток и, выпрямившись, расправил плечи. Его пёстрая рубашка ярко вспыхнула на солнце.
Георг протянул Эни и Петру два факела. Барсук неловким движением вытащил из кармана коробок и, открыв его не той стороной, рассыпал почти все спички. Потерянно покачав головой, он чиркнул одной из оставшихся спичек и по очереди поднёс её к пропитанным бензином тряпкам на концах факелов.
Песня растворялась в вечернем свете, её мелодию едва можно было различить. Эни и Пётр стояли с потрескивающими и коптящими факелами в руках. Плоты едва заметно покачивались у причала. Эни вдруг обернулась, её взгляд пробежал по лицам горожан и остановился, встретившись с чёрными провалами глаз Мертвеца. Мертвец кивнул, и Эни, повернувшись к плоту, опустила факел на груду дров. Пётр на мгновение ссутулился, но сразу же снова расправил плечи и, шагнув к другому плоту, последовал примеру Эни.
Георг отвязал верёвки, которыми плоты были притянуты к причалу, и легонько подтолкнул, сначала один плот, потом другой. Плоты, разгораясь, медленно выплыли на середину реки. Там их подхватило течение, и два погребальных костра поплыли прочь из города.
Эни, молча провожавшая плоты взглядом, вдруг запела, и запел Пётр, и все, кто молчал до этого, тоже запели. И песня звучала ещё долго, даже тогда, когда плоты уже давно скрылись за поворотом реки.
Свен остановил Джонни на мосту. Где-то там, выше по течению, горожане медленно расходились с причала, и Эни, едва заметно улыбаясь, рассказывала Петру какую-то забавную историю про Слая - одну из тех историй, которые оставил Слай за эти несколько дней, и которых я совсем не знал. Клаус помог мне выбраться из Джонни и указал на два размытых столба дыма, медленно двигавшихся над деревьями, покрывающими извилистые берега реки. Я кивнул и, опёршись о перила моста, стал ждать.