- Ладно, но, всё-таки, почему ты её не пускал? - снова спросил Клаус. Я нахмурился:
- Я же тебе объяснил уже - там было опасно...
- Ну и что? Люди, по-твоему, никогда не ходят туда, где опасно? Почему ты стал решать за Эни, куда ей можно идти, а куда нельзя?
- Она была не в себе, - объяснил я. - Тебя там не было, ты не видел, но было на сто процентов ясно, что она не в себе.
- А ты был на сто процентов в себе? Целиком и полностью? От корней до самых кончиков?
Я ничего не стал на это отвечать. Клаус снова задумался, потом решительно тряхнул головой, отбрасывая со лба длинную чёрную прядь, и сказал:
- Допустим. Как минимум, на то, как Эни справляется с работой в районе, это всё, кажется, не повлияло, хотя надо присмотреться повнимательнее. Вопрос со стройматериалами, конечно, волнует меня, но с этим вы в Магистрате как-нибудь разберётесь.
- Попробуем разобраться, - кивнул я. - А как у вас обстоят дела в районе? Как новички?
- Новички вполне славные, - улыбнулся Клаус, - толковые, хоть и немного бестолковые. Один паренёк, он назвался Слай, спросил, например: «Если это город, то как он называется?».
Я озадаченно покачал головой.
- Вот и я не придумал, что ответить, - сказал Клаус.
- Ну, ничего, они ещё привыкнут.
- Привыкнут, - согласился Клаус и неуловимым движением поднялся на ноги. - Ладно, тебе, наверное, давно пора идти по важнейшим делам городского значения. Заглядывай к нам, если найдётся время.
Клаус прикоснулся к моей руке и, прежде чем я успел попрощаться, растворился где-то среди деревьев. Я почувствовал лёгкую щекотку на предплечье и, опустив глаза, увидел медное сияние панциря.
Я рассказал Клаусу подробности про лесопилку, но я не рассказывал, как мы добрались от лесопилки до города. После того, как у Эни случился приступ, она потеряла сознание. К счастью, Эни намного легче меня, поэтому дотащить её до Джонни было несложно, хотя её полностью расслабившиеся мышцы здорово напоминали ртуть. Запихнув Эни на пассажирское место, я пристегнул её, снял ей со лба оранжевые очки и зацепил их дужкой за воротник футболки. Потом я сбегал за Малышом и уложил его в багажник. Немного помедлив и посмотрев на продолжающее чернеть небо, я решил натянуть крышу на Джонни, хотя мне очень хотелось поскорее убраться с лесопилки. Только после этого я залез на водительское место, завёл двигатель и крикнул что-то на прощание Саиду, не отреагировавшему на это точно так же, как не реагировал он на весь шум до этого.
Эни безвольно висела на ремне, её свешенная на грудь голова болталась на каждой рытвине, попадавшей под колёса Джонни, поэтому по объездной дороге я старался ехать как можно аккуратнее. Когда мы, наконец, выехали на тракт, я вдавил газ в пол. Джонни тяжело зарычал, устремляясь навстречу ползущей с горизонта чёрной туче. Пока ещё редкие случайные капли тяжело падали на его лобовое стекло, брезент крыши хлопал и трещал от встречного потока воздуха. Время от времени вдалеке вспыхивали молнии, но грома не было слышно из-за шума внутри Джонни.
В очередной раз взглянув на Эни, я резко нажал на тормоз. Съехав, на всякий случай, на обочину, Джонни остановился. Я заглушил двигатель и схватил Эни за руку, чтобы проверить пульс - с самой лесопилки Эни не приходила в сознание, но почему-то только сейчас я осознал, что с ней могло случиться что-то страшное. На руке пульс не прощупывался. Я отстегнул свой ремень и наклонился к лицу Эни, одновременно пытаясь нащупать пульс на шее. Щекой я ощутил едва уловимое влажное тепло её лёгкого и частого дыхания, под моими пальцами сквозь горячую кожу шеи пробивалась неровная дрожь пульса. Успокоено выдохнув, я вгляделся в лицо Эни и увидел, что её глазные яблоки за плотно сомкнутыми веками быстро двигаются из стороны в сторону - оказывается, она спала, и, значит, прямо сейчас её жизни ничего не угрожало.
Я снова завёл двигатель и включил левый поворотник, но, посмотрев на дорогу, помедлил отпускать сцепление. Впереди тракт перекрывала серая стена, слишком тёмная для тумана и слишком плотная для дыма, тем более, что запаха гари не чувствовалось. Некоторое время я напряженно всматривался в стену, очень медленно ползшую на нас по дороге, безуспешно пытаясь понять, что это такое, потом всё-таки решил двигаться вперёд. Дождь усиливался. Когда оставалось метров тридцать я, наконец, понял, что это самая настоящая стена дождя, а ещё через пару секунд мы въехали в эту стену. Потоки воды с грохотом обрушились на прорезиненную брезентовую крышу, и почти сразу же тоненькие струйки воды потекли в салон. Я включил всё, что могло светиться у Джонни, и мы медленно-медленно поползли сквозь ливень. Ручейки воды побежали изнутри по окошкам Джонни, левый рукав моей рубашки очень быстро вымок. Вскоре вода потекла по полу откуда-то из-под педалей и заплескалась под сиденьями.