Палец уже коснулся кнопки, когда Гарри зачем-то вскинул голову: Луи поворачивал подбородок, медленно и мягко во тьме номера, и осознание, что вот сейчас его отсутствующий, странно-грустный взгляд посмотрит в камеру, содрогнуло мальчика в приступе дикого страха.
Что есть силы он вдавил кнопку в корпус устройства и, не проверяя, удалось ли выключить, бросился вон из номера.
Дверь оглушающе хлопнула за его спиной, поставив точку в окончании этой странной ночи.
○○○
С этого времени Гарри потерял свой внутренний покой. Волнение в его груди постоянно кипело и булькало, словно чайник, поставленный на слабый огонь, что-то подталкивало и вело, но в какую сторону и к чему, Гарри не был в силах понять.
Безмятежный сон покинул его наполненную детскими глупостями голову, равномерное дыхание превратилось в короткие взволнованные выдохи. Но самое неприятное произошло с его вниманием: мысли постоянно возвращались в самый дальний номер. Гарри не мог больше концентрироваться на насущных вопросах, постоянно находясь в состоянии волнительного возбуждения.
Сегодня утром он отказался от добавки сладких булочек с клубникой. Под удивлённым взглядом мамы поднялся из-за стола и покинул кухню, не до конца осознавая собственных действий. А прямо сейчас растерянно смотрел в пространство, искренне пытаясь слушать рассказ Ги. Но ничего не выходило: слова, произнесённые низким от количества никотина и дешёвого пива голосом, летели в никуда, не находя отклика в сознании.
Даже близость, в какой находился его новый приятель, не помогала. Грязная ладонь упиралась в стену у уха Гарри, и с каждым особенно глубоким вдохом плечи мальчика поднимались и он касался худощавого запястья мужчины.
Должно быть, рассказ Ги был увлекательным, Гарри всегда находил завораживащими истории, поведанные им, но сегодня оказался прослушан. Мальчик взглянул на его губы, покрытые тонкой плёнкой какого-то налёта, и вспомнил недовольно искривлённый рот юноши из видео. И рассказ застрял в пелене оцепенения, окружавшего мальчика с того самого утра, когда запах сирени открыл ему кассеты для взрослых.
Всё то время, что звучал скрипучий голос у уха, Гарри думал о найденных видеозаписях. Подсознание зациклило последний увиденный им кадр, когда некий Луи вздёрнул подбородок, чтобы повернуть голову, то мгновение перед взглядом, брошенным в камеру, и крутило его на повторе. Ги всё говорил, завлекая в сети более глубокой беседы, но Гарри думал лишь о глазах, похожих, вероятно, на два светлых озера туманным утром. Точно он не знал, не решился смотреть ту запись и выскочил прочь, словно сам дьявол лизал ему пятки.
Каким же одиноким казался тот юноша, сидящий на краю кровати, абсолютно равнодушный к происходящему вокруг. Гарри хотел вернуться, иррациональное желание составить компанию изображению на выпуклом стекле телевизора не позволяло вернуться к прежнему образу жизни. Словно с воздухом в той комнате он вдохнул и порцию некоего взрослого яда.
Гарри чувствовал, что отравился, но не знал, где искать противоядие.
Только догадывался, что в тишине и заброшенности дальнего в отеле номера может быть скрыт тот крючок, на который попалась его детская душа. Но как себя с него снять, оставалось загадкой.
Ги был равнодушен к своей сигарете: она почти догорела в его мозолистых пальцах с чёрными ободками грязи под ногтями. Гарри скучающим взглядом проводил последний сброшенный ею пепел и тут же перевёл его на друга.
— Прости, мне пора, — искренне извинился он.
— Я не думал, что ты так рано ложишься спать, — по лицу мужчины легко было заметить нежелание отпускать, разочарование прервавшегося разговора. — Ещё нет и часа ночи, твои родители только отправились спать.
Язык скользнул между покрытыми налётом губами, но в следующий миг тлеющий огонёк сигареты обжёг ему пальцы. Мужчина чертыхнулся и выронил её на пол, а Гарри остался всё также безучастен к происходящему, вряд ли заметив хоть что-то в этой ситуации.
— Есть у меня ещё дела, — задумчиво, не для собеседника, а в пустоту комнат шепнул он. — Увидимся в другой раз.
Ги остался позади, а впереди была лишь длинная зимняя ночь. Ноги стучали по лакированному дереву пола, по ступеням лестницы. С мрачным наслаждением Гарри вслушивался в этот стук, стараясь игнорировать колотящееся в груди сердце.
На полпути его перехватил аромат сирени и не оставлял до самого номера, будто верный страж охранял по пути. Только не было очевидно, прячет ли он решимость Гарри от других, помогая, или, наоборот, ведёт в мастерски расставленную ловушку, не позволяя сорваться с крючка.
У двери мальчик вновь замер. В её ветхости скрывалось некое мрачное предзнаменование, но где ему, ребёнку, разглядеть. Гарри повернул ручку и толкнул дверь. Он был как чистая грифельная доска и думал, что готов ко всему предстоящему.
Пустой сосуд в ожидании, когда его наполнят чем-то конкретным.
========== Часть 3 ==========
Тянущее чувство ослабело, стоило переступить порог нужной комнаты. Дверь не скрипнула, впуская Гарри в святая святых этого здания, казалось, самое сердце старого отеля, укрытое зимней тьмой и спрятанное в пересечении коридоров. Почему он его нашёл, пока оставалось загадкой, но ощущение правильности, то, как легко в кромешной темноте мальчик нащупал край стола и следом кнопку на гладком пластике видеомагнитофона, подсказывало — секретом останется недолго. Смазанным часовым механизмом происходили события, в некой загадочной пелене Гарри совершал действие за действием, ведомый. Инстинктом ли? Самой ли судьбой?
Щелчок разбудил спящую комнату. Экран телевизора ярко вспыхнул синевой, ошеломив тем самым ночь. Она заскулила и, поджав хвост, бросилась прочь. Гарри не обратил никакого внимания на исчезновение покоя и сонливости в старом здании. Его полностью окутало свечение, поместило сознание под гипноз.
В магнитофоне всё ещё стояла кассета с записью Луи, — некому было её извлечь и заменить другой, — но почему-то гудящее старое устройство отказывалось воспроизводить. Глаза Гарри вспыхнули от обиды.
Он опустился на пол, и телевизор мрачно возвысился над его детской фигурой окном в другую, синюю и дрожащую, реальность.
— Почему ты не хочешь работать? — обиженно протянул Гарри. Пальцы не переставая бегали по кнопкам, нажимая всё подряд в попытке вернуть на экран картинку.
И вдруг синева ушла, уступив место привычному неплотному полумраку. Гарри испытал восторженное облегчение и, уже не отрывая зачарованного взгляда от фигуры незнакомца в телевизоре, чуть отполз назад.
Запись началась с того же момента: Луи вздёрнул подбородок и повернулся. В его глазах плескалось презрение, но Гарри откуда-то знал: его раздражают люди, спрятанные за границами видео.
В этот раз благоговейный страх снова сковал внутренности морозцем, очень похожим на тот, что рисовал узоры на окнах по утрам. Стало невероятно пусто и холодно, что, брось кто-то камень в темноту души мальчика, он смог бы услышать стук, с которым тот достигнет дна. Несмотря на силу этих ощущений, Гарри остался на месте.
И увидел.
Глаза действительно были светлыми, но вовсе не напоминали озёра. Скорее, луны. Холодные и пустые, будто контраст к тёплой, мягкой на вид коже. Луи глянул в камеру, моргнул длинными ресницами; на видео царила полная тишина и даже одежда не шелестела.
Непреодолимость прижала к полу, вдавила тело мальчика в затхлый, пыльный ворс ковра. Инстинктивно Гарри прижался спиной к кровати, стараясь спрятаться. Смотреть в глаза Луи отчего-то было больно.
Гарри перестал размышлять над этим, как только тот зашевелился. Мальчик перестал думать, чувствовать и дышать, погрузившись в созерцание. Тонкие пальцы поднялись и скользнули по коже запястья вверх к локтю. Луи тяжело вздохнул, его грудь поднялась и резко опустилась. С этим движением что-то оборвалось в самом Гарри. Жалость затопила комнату подобно аромату сирени в прошлый его приход сюда: была повсюду, вытеснив кислород.