— Быть того не может! — прохрипел я. — Ты не мог залезть мне в голову, это невозможно!
— Все возможно, если очень захотеть.
Я отступил назад, запнулся о какую-то арматуру, торчавшую из асфальта, как мертвое дерево посреди пустыни, и уселся на задницу. Боль отдалась во всем теле, вплоть до носа, который снова закровоточил. Только сейчас я заметил, что на улице стало гораздо темнее, начал моросить дождик. Мерзкая, противная погода.
— Скоро пойдет снег, — незнакомец задрал голову к небу. — Думаю, нам лучше где-нибудь укрыться.
Я молчал, потрясенный недавним представлением. Этот странный человек (человек ли?) пугал меня все больше и больше.
— Как у тебя это вышло? — наконец пискнул я. — Никто не мог разрушить мысленную стену…
— Я только что это сделал. Но это неважно. Идем.
Он подал мне руку, но я поднялся без его помощи. Не доверяю я, знаете ли, пришельцам, которые ломают едва знакомым чародеям сначала нос, а потом ментальную защиту.
— Куда мы? — спросил я, но странный тип принципиально ответил не в тему.
— Теперь ты со мной, и, ручаюсь, тебя никто и пальцем не тронет.
— Кроме тебя.
— Не пытайся меня оскорбить или задеть, Дэрриен, — незнакомец повернулся, нацелив на меня длинный тонкий палец. — Я прекрасно знаю, что ты любишь выводить людей из себя, но со мной этот номер не пройдет.
— А что ты сделаешь? Испепелишь меня? — проворчал я. Нос болел нещадно, и я пытался отвлечься. — Ты хотел поговорить со мной. Сомневаюсь, конечно, что дело закончится всего лишь разговором. Черт, чувствую, мне опять придется рисковать своей шкурой ради какой-нибудь фигни.
— Вроде цветка лотоса? — тихим голосом перебил меня он. — По-твоему, это была фигня?
— Я не рисковал жизнью ради него, — огрызнулся я, разглядывая темные окна домов, возвышавшихся по обе стороны улицы, как воды Красного моря. — Я даже не подозревал, что это и есть символ Добра, пока не наступил на него.
Поскольку шаги рядом со мной резко стихли, я перевел взгляд на незнакомца. Признаюсь, такого ошарашенного выражения лица я не видел еще ни у кого из живых существ. Черный плащ таращился на меня, как на величайшего кретина всех времен и народов, а затем заржал так, что будь в близлежащем доме стекла, они бы полопались.
Я зажал уши ладонями и заорал:
— Прекрати!
Он меня не слышал, предаваясь безудержному веселью. Аж согнулся пополам, так его распирало. Что, черт возьми, на него нашло? Я размахнулся и влепил ему подзатыльник. И только потом до меня доперло, что я сделал. Блин, он меня убьет.
Смех как отрезало. Только что я не знал, куда деваться от истерики неизвестного мага, сломавшего мне нос, а сейчас тишина стояла такая, что, если бы мухи уже не спали, было бы слышно, как оные летают.
Как ни странно, никакой ответной реакции от незнакомца не последовало. Он не ударил меня в ответ, ничего не сказал… Но то, что он выдал затем, выбило меня из колеи куда больше, чем его смех.
— Спасибо. У меня иногда бывают истерические припадки, а этого нельзя допускать. У меня, видишь ли, склонность к эпилепсии.
Я молчал, не зная, что сказать. Маг со склонностью к эпилепсии? Хотя почему бы и нет? Тимерхан же страдал артритом.
— Но ты меня так развеселил! Случайно уничтожить Добро! Это ж нарочно не придумаешь!
Продолжая похохатывать, он двинулся дальше. Мне ничего не оставалось, кроме как догонять его.
— Слушай, можно я вопрос задам?
— Ну задай, — хмыкнул он.
— Как тебя зовут?
Быть того не может. Мой вопрос застал незнакомца врасплох! Не нравится мне это. Да и вся ситуация дурно попахивает.
— Я ожидал, что ты спросишь, — наконец усмехнулся он.
Фига с два. Ничего ты не ждал.
— Можешь звать меня Джек. — сказал он.
— Это не твое имя. — нахмурился я.
— И что?
— И то.
— Зови меня так или никак. Мне без разницы. Если я и скрываю свое настоящее имя, на это есть причины. Еще вопросы?
— Пока нет… Джек.
Только сейчас я заметил одну странность — за все время нашего пути мы не встретили никого. Я не имею в виду людей, увидеть их теперь — большая редкость. Я о вервольфах, вурдалаках и тому подобной скотине. Редкий случай — на улицах стерильно, как в операционной. То есть, мусора, конечно, завались, но живых существ — ни одного. Может, нечисть боится моего спутника? Как я ее понимаю.
— Вот что… Джек. Почему тот вампирюга, что напал на меня, и его подручные выползли из своих гробов днем? Еще нет и четырех…
— Когда ты последний раз видел небесное светило? — с сарказмом спросил Джек. — Все изменилось после того, как ты уничтожил цветок. Солнца не видно, вот вампиры и осмелели. Они уверены, что испепеление им не грозит, и они правы. Стоп.
Я послушно затормозил.
Старая развалюха, возвышающаяся над нами, меньше всего походила на дом. Еще меньше — на обитаемый дом. Единственная дверь, которую я наблюдал в этом трухлявом пне, была заперта на огромный висячий замок и выглядела так, что дунь, плюнь и развалится.
— Приехали, — вырвалось у меня.
— Что? — повернулся ко мне Джек. В руке он уже держал связку ключей.
— Нет, я так… Констатирую факт.
Он фыркнул и отпер замок.
Внутри все оказалось так, как я и ожидал: растрескавшийся потолок, облупившиеся стены, заляпанный чем-то малопривлекательным пол… Нерадостное зрелище. Паутина в углах претендовала на статус савана вселенского масштаба. Не удивлюсь, если где-то в ее глубине обитает огромный паучара, способный съесть хоббита, как муху. Не разжевывая.
— Хочешь сказать, ты здесь живешь? — я запнулся о какую-то деревяшку и прикусил язык.
— Нет. Несколькими этажами выше, — ответил Джек, не оборачиваясь.
— Мы поедем на этом? — я кивнул на раскуроченные дверцы лифта, за которыми голодной пастью темнела шахта.
— Издеваешься, да? — Джек замер у лестницы. — Прошу, Дэрриен. Будь моим гостем, — он отошел, давая мне пройти.
За дурака меня держит?
— Э нет, — я отступил. — Так не пойдет. Заманишь куда-нибудь, тюк по башке… Нет уж. Иди сам.
— Поверь мне, лучше подниматься первым, чем последним, — Джек улыбнулся. Хищно как-то. И кровожадно. Как вышеупомянутый паук, если бы насекомые умели улыбаться.
Вот тут-то мне и стало не по себе. Я представил, как остаюсь один в этом унылом и жутком подъезде, и слышно только бормотание мерзкой твари, спрятавшейся позади. Она только и ждала, чтобы вонзить в меня когти, выпустить яд, а потом оплести паутиной.
Я вздрогнул. Джек выжидающе смотрел на меня.
— Ладно, иду первым, — пробормотал я и погрозил Джеку пальцем. — Только не вздумай ко мне прикасаться. Я ведь могу и заорать.
— Это как в том анекдоте про водителя катафалка, — расплылся в улыбке он. — Надо будет попробовать с тобой провернуть такую штуку.
— В этом случае получишь нехилый удар, — предупредил я. — Когда я защищаюсь, то силу не рассчитываю.
Улыбка испарилась, словно ее не было.
— Я старше и опытней тебя, Дэрриен. И не надо мне угрожать. Когда-то я тоже был наивным и наглым сопляком, как ты, но мир столько раз ставил меня на колени, что ты по сравнению с этим — просто пионер без галстука. Если попытаешься меня ударить, то полетишь обратно, как орел. Только приземление твое будет, как у дирижабля R101.
— Понял, — пробормотал я. Этот тип угрожал мне тоном человека, объявляющего автобусные остановки. И звучало это гораздо страшнее, чем если бы он забрызгал слюной все помещение.
Я поставил ногу на первую ступеньку, ожидая, что она раскрошится у меня под кроссовкой. Но ничего не произошло. Я вздохнул и начал подниматься.
На втором этаже было гораздо темнее. Вернулась мысль о когтистой твари, но лишь на мгновение, так как позади не доносилось ни звука, кроме дыхания Джека.
— Вот, возьми, — он не дотронулся до моего плеча, но я каким-то немыслимым зрением увидел, что он протягивает мне что-то. Это оказался фонарик. Спасибо тебе, Господи, за эти маленькие радости. Буду видеть, за что запинаться.