Темная колючая пелена окутала Мелли, терзая ее стыдом и виной. Как дурно она поступает, продолжая жить!
За дверью звякнули ключи, и внизу появилась полоска света. Дверь отворилась, и свет хлынул внутрь. Вошел Кайлок, держа перед собой лампу.
Мелли села в постели, резким, вызвавшим боль движением опустив правую руку. Увидев Кайлока на пороге, она разом избавилась от всех своих сомнений. Она должна выжить. Если она сдастся, Кайлок использует ее как сосуд для омовения своих грехов. Не позволит она ему обновиться, совокупившись с нею. Он сделал слишком много зла, повинен в гибели слишком многих людей, он натравил ее брата на отца и позволил Баралису убить ее ребенка — так не бывать же тому, чтобы он омылся и стал чист.
Набрав побольше освещенного лампой воздуха, Мелли подалась вперед и сказала:
— Слишком рано вы являетесь ко мне, государь. Уходите!
На лице Кайлока отразилось удивление. Он поставил лампу на стол и подошел к постели. Мелли вскинула руку, останавливая его.
— Ни шагу больше. Я еще не готова.
— О нет, готовы. — Голос Кайлока был мягок, движения осторожны, как у любовника. Его взгляд скользнул от темных пятен на платье к ее груди. — Я дал вам неделю, этого вполне достаточно.
Мелли сложила руки под грудью, прикрыв пятна. Груди ныли тупой, тошнотворной болью.
— Этого мало, — сказала она, стараясь изобрести какую-нибудь вескую причину. Надо ошарашить Кайлока, сбить его с толку. — Нужно, чтобы внутри у меня все зажило. Я нужна вам чистая, а не оскверненная кровью и ранами. Ждите, пока я не оправлюсь полностью, иначе у вас ничего не выйдет — напротив, вы можете заразиться. — Мелли наслаждалась каждым словом, которое произносила, — впервые за много месяцев она обрела былую силу духа. Она вновь стала дочерью Мейбора, властной и владеющей собой.
Кайлок тоже осознал это — видно было по глазам. Он поверил ей.
— Хорошо, я дам вам еще неделю.
— Нет. Мне нужно десять дней. — Мелли вскинула подбородок, глядя на Кайлока своими темно-синими глазами. Срок она назвала наобум — ей просто хотелось еще раз испытать свою власть.
— Хорошо, пусть будет десять дней. — Кайлок не казался рассерженным — скорее возбужденным. Мелли это покоробило.
— А теперь, пожалуйста, уйдите. Мне нужно отдохнуть.
Кайлок постоял над ней, глядя своими обведенными черным ободом глазами, с тенью улыбки на губах, повернулся и вышел.
Как только дверь закрылась, Мелли снова зарылась в одеяла, изнуренная телом и духом. Дрожа с головы до ног, терзаемая болью в руке, она укрылась до подбородка и тут же заснула. На краю блаженного забытья она вспомнила, что так и не спросила Кайлока о судьбе своего ребенка. Ей это даже в голову не пришло.
Грифт ввел их в маленькую, жарко натопленную комнату. В очаге пылал огонь, а окна были завешены шерстяными одеялами. В углу стояла низкая койка, а на ней лежал человек. Дыхание его было хриплым, а грудь быстро-быстро поднималась и опадала.
— Джек, Таул, — тихо произнес он. — Подойдите поближе, чтобы я мог вас видеть.
Джек подошел и стал на колени рядом с койкой. Синие глаза, такие же, как у Мелли, смотрели на него с залитого потом лица.
— Да, это вы, — сказал Джек, на миг прикрыв глаза. — Все верно.
Он тщетно искал в этом лице приметы былого Мейбора. Полные некогда губы высохли, румяные щеки побледнели. От Мейбора осталось так мало, что на него больно было смотреть. Грифт вытер Мейбору лоб и поправил волосы. Это заставило Джека взглянуть на лорда снова.
Тщательно причесанные волосы больного блестели, лицо было гладко выбрито, плечи окутывал тонкий красный шелк, а простыни пахли духами. Джек чуть заметно улыбнулся. Нет, от Мейбора осталось не так уж и мало.
— Вам удалось уйти от солдат Кайлока под Бреном? — спросил Таул, опускаясь на колени рядом с Джеком.
Мейбор кивнул.
— Несколько недель мы провели в горах, потом спустились вниз. — Он говорил так тихо, что Джеку с Таулом пришлось склониться к нему, чтобы слышать.
— Сколько человек тут при вас?
— Восемьдесят. В горах я потерял больше. — Мейбор хрипло закашлялся, сотрясаясь всем телом. Из-под одеял показалась рука, черная и блестящая, со скрюченными пальцами.
Джек отвернулся и встретился взглядом с Таулом. Оба они понимали, что Мейбор умирает.
Подошел Грифт с тряпицей. Мейбор сплюнул в нее, и Грифт тщательно свернул лоскут, прежде чем унести.
Кашель утих, и Мейбор заговорил, задыхаясь после каждого слова:
— И еще десять лошадей. В деревне тоже есть лошади, и жители согласны их продать. Я послал одного парня сосчитать их — восемнадцать голов, а пони вдвое больше.
Джек начал понимать, что у Мейбора на уме.
— В каком состоянии ваши люди? — спросил он. Мейбор слабо махнул изувеченной рукой и прочистил горло.
— Молодежь, что им сделается. Кое у кого отморожены пальцы на руках и ногах, а остальное все в порядке. — Он чуть-чуть приподнялся. — Возьми их с собой, Джек. Они хорошие ребята, и надо дать им случай подраться. Я думал, что поступаю правильно, когда увел их с поля, но теперь понял, что был не прав. Я превратил их из солдат в обыкновенных людей.
Джек не колебался ни минуты.
— Если они в силах и хотят этого, пусть идут с нами. Нам всякая помощь сгодится.
— Они очень красиво поют, Джек, — тяжело сглотнув, сказал Мейбор. — И долгими переходами их не испугаешь.
Мейбор умолк, лицо его обмякло, и глаза стали закрываться. Таул коснулся его груди:
— Какие новости о Мелли?
— Она жива, могу поклясться. — Мейбор широко раскрыл глаза, и голос его окреп. Он посмотрел на Таула, потом на Джека. — Вы должны ее спасти. Обещайте, что спасете ее.
Таул взял Мейбора за руку, провел пальцами по умершей заживо плоти.
— Обещаю вам, что сделаю все возможное, — нежно и бережно промолвил он.
Джек положил свою руку поверх руки Таула и взглянул прямо в блестящие глаза Мейбора.
— И я обещаю, что не успокоюсь, пока не спасу ее.
Мейбор медленно кивнул. Его тело как будто уменьшилось и стало почти бесплотным. Он откинулся на подушки и сказал замирающим голосом:
— Видел бы ты ее, Джек, когда стража явилась в погреб. Как она была прекрасна, как брыкалась, сокровище мое! Ради меня. Ради моего спасения.
Грифт дрожащей рукой снова поправил его блестящие седые локоны. Джек уложил поудобнее руку Мейбора.
— Мелли очень любит вас.
— Правда? — жадно, с возродившейся надеждой спросил Мейбор. — Скажи ей, что я тоже любил ее — сильнее, чем она думает. И я сожалею, что был плохим отцом.
У Джека в горле рос тяжелый ком.
— Вы не были плохим отцом.
— Был — и это касается всех моих детей. — Голос Мейбора таял, словно уходя вдаль. — Я был слишком самовлюблен, слишком честолюбив, чтобы видеть в них... — Кашель снова одолел его.
Грифт взял Джека за руку.
— Идите. Я выйду к вам позже.
Джек и Таул пошли к двери, сопровождаемые терзающим уши кашлем. В молчании они стали ждать снаружи. Кашель утих, и вскоре вышел Грифт, бледный и утомленный.
— Лорд Мейбор уснул. Пошли-ка выпьем.
В таверне при виде них все снова умолкли, но теперь взоры были прикованы к Грифту.
— Он спит, — сказал тот, сделав успокаивающий жест обеими руками.
Люди, пошептавшись, вернулись к своим занятиям, и многие спросили еще эля. Грифт усадил Джека и Таула за стол у Двери. Крейн и прочие рыцари расположились поблизости — перед ними уже стояли миски с горячим и кружки с пивом.
Хват подошел и сел рядом с Таулом. Грифт удивился, увидев юного карманника, и нежно потрепал его по голове.
— Вот уж не думал встретить тебя в горах, Хват.
— И я не думал найти тебя тут, Грифт. Ты ж сам говорил, что у горских девушек скверный характер и все они хворают дурной болезнью.