Роду стало ужасно жалко несчастного калеку, про которого они разговаривали. Кому же, интересно, так не повезло?
Тут его осенило: надо просто посмотреть! Глаза открыть и посмотреть.
А кто это плачет чуть поодаль?
Беда была в том, что на веки ему словно бы кто-то по мешку с песком положил. И боль, эта проклятая боль, она пронзала все его тело. Но нет, он сможет открыть глаза. Ему случалось проделывать и куда более трудные вещи. А что такого случилось? Ничего особенного. Он только что сразился с великаном. Великаном ростом пять футов…
— Пожалуйста, Магнус, прекрати плакать и успокой сестру и брата! Элидор, ты не мог бы помочь мне с Джеффри? Мне надо дело делать!
Плечо Рода пронзила острая боль. Глаза его сами собой открылись, и он взвыл, словно щенок, лизнувший раскаленный утюг.
Над ним склонилось любимое лицо, обрамленное пышной гривой огненно-рыжих волос.
— Он очнулся! Муж мой! Ты слышишь меня?
Род начал соображать, что происходит. Гвен пыталась излечить перелом его плеча телекинетически.
— Перестань… пожалуйста… больно…
— Надо потерпеть,— кивнула она и скорбно поджала губы.— Но сделать это нужно обязательно. О, Род! У тебя столько ран!
— Так не получится. При таком количестве ран времени понадобится слишком много,— проговорил отец Эл. Лицо Гвен исчезло, сменилось лицом монаха.— Великий Чародей! Выслушайте меня! Пожелайте с такой силой, с какой не желали никогда! Пожелайте всеми фибрами души, чтобы тело ваше вновь обрело целостность, чтобы оно стало таким, каким было до получения ран!
— Еще бы… не желать…— прохрипел Род. И в следующее мгновение он пожелал этого именно так, как ему посоветовал отец Эл. О, как страстно он этого пожелал! Всем сердцем, каждой клеткой тела он пожелал, чтобы раны покинули его и больше не вернулись…
И вновь посетил его дружественный дух. Он легко вошел внутрь Рода, прошел сквозь него, наполнил его, даровал уверенность и целительную силу, унес боль и усталость.
И исчез — а вместе с ним и боль.
Род часто моргал. Трудно было поверить, что такое возможно.
Потом он приподнял голову — нерешительно, медленно, и окинул взглядом свое тело. Одежда его была залита кровью и изодрана, но кровь запеклась и больше не текла. И чувствовал он себя хорошо. То есть нет, хорошо — это было слабо сказано. Прекрасно!
— А… Гвен…
— Да, супруг мой.
Гвен была рядом. Ее рука гладила его по голове.
— Я на всякий случай пока не буду шевелиться — мало ли что. Посмотри, как плечо, ладно?
Он ощутил прикосновение пальцев жены, и ощущение оказалось очень приятным. Даже, пожалуй, не просто приятным…
— Перелома нет, как и не бывало, Род,— изумленно проговорила Гвен.
Род облегченно вздохнул и откинул голову назад.
— Хвала небесам! Что еще у меня было повреждено?
— Довольно много чего,— признался отец Эл.
Дети примолкли.
— Ну, посмотрите, что и как, ладно? Не хотелось бы шевелиться понапрасну — а то вдруг опять будет больно.
— Сейчас, Род, посмотрю,— откликнулась Гвен, и он почувствовал, как ее пальцы ощупывают его бок, потом — ключицу, нос. Затем Гвен осторожно повернула его на бок, чтобы ощупать спину.
— Ты невредим, муж мой,— наконец заключила Гвен. Изумление ее сменилось искренней радостью.— О, какое счастье! Ты исцелен!
— Что ж, тогда можно возвращаться к жизни.— Род сел и обнял Гвен. Она крепко прижалась к нему, обняла так, словно
боялась, что он упадет. Рыдания сотрясали ее грудь.— Ну, ну, не плачь, родная моя,— забормотал Род,— Теперь со мной все в порядке. Ну, будь умницей, перестань плакать. Вот детишки уснут, мы разыщем какой-нибудь уединенный стожок, и я тебе докажу, что я действительно в полном порядке.
Гвен улыбнулась сквозь слезы.
— Знаешь что… Если и были у меня сомнения, то теперь они развеялись окончательно. Ты точно исцелен.
— Папа! — хором воскликнули все трое детей и со всех сторон облепили отца.
Он обнимал их, похлопывал по спинам, гладил, а они от радости чуть было не повалили его.
— Ну, дети, все, все, не бойтесь. Папочке было плохо, а теперь он жив и здоров. Гвен, пригляди за Элидором, ладно? Нам нельзя снова потерять его… Да говорю же вам, я жив и здоров!
— Верно,— выдохнула Гвен. Глаза ее сверкали.— Отец Эл исцелил вашего отца.
— О нет. Он сам себя исцелил,— покачал головой священник,— Я только подсказал ему, что делать.
Род притих.
Затем он нежно отстранил детей.
— Хотите сказать, что это я произвел собственное чудесное исцеление?
— Ну…— Отец Эл развел руками,— Мы всего лишь установили, что то, чего вы пожелали, произошло.