Род залюбовался гривой ее огненно-рыжих волос, разметавшихся по его груди, лениво улыбнулся и закрыл глаза.
— Род,— прошептал у него за ухом голос Векса, и мир нахлынул на него со всех сторон.
Род вздрогнул и еле слышно щелкнул зубами в знак того, что слышал робота.
— Большой Том уже оделся и направляется к этому стогу.
Род рывком сел и, прищурившись, взглянул на солнце. Судя
по всему, день близился к полудню.
— Что ж, пора вернуться в мир живых,— проворчал Род, вздохнул и потянулся за одеждой.
— Милорд? — Девушка печально улыбалась. Глаза ее были полны тоски, но эта тоска быстро сменилась смирением и решимостью.— Мне будут дороги воспоминания о нашей встрече, милорд,— прошептала она, прижимая к груди плащ Рода.
Ее широко раскрытые глаза не мигая смотрели на него.
Это была молчаливая мольба о надежде, но он не мог подарить ей этой надежды, потому что ему больше никогда не суждено было с ней увидеться.
И тут Род понял, что она ждет от него вовсе не надежды, а совсем иного: грубости, выговора за дерзость, за то, что она возомнила, будто чего-то стоит — хотя бы благодарности.
Она понимала, что это принесет ей боль, и все же молила, ибо всякая женщина живет любовью, а она была тридцатилетней женщиной в стране, где девушки выходят замуж в пятнадцать. Она уже успела свыкнуться с мыслью о том, что большой и долгой любви в ее жизни не будет, что ее удел — довольствоваться жалкими крохами.
Сердце Рода дрогнуло, потянулось к ней, пусть к этому чувству и примешивались угрызения совести.
Ну и, конечно, он промямлил ей одну из тех заученных фраз, которые мужчины говорят женщинам только для того, чтобы успокоить их, и только потом понимают, что все сказанное было чистейшей правдой.
Род поцеловал ее и сказал:
— Это была не жизнь, милая, но это было то, ради чего живут.
Позже — Род сидел верхом на Вексе и оглянулся, когда рядом с ним уже восседал на своей кобылке Большой Том и сердечно махал рукой своей подружке — Род взглянул в глаза девушке и увидел в них отчаяние, страх от грядущей разлуки и вновь — эту бессловесную, страстную мольбу о даровании хоть капли надежды.
Если верить Тому, то и капли было многовато, но ведь Роду наверняка было не суждено увидеть ее вновь… Нет, то будет даже не искра надежды — так, легкий блик. Разве от этого кому-то станет плохо?
— Скажи мне, как твое имя, милая!
Даже не искра — а глаза девушки вспыхнули праздничным костром.
— Меня зовут Гвендилон, милорд!
А когда они отъехали подальше и девушки скрылись из глаз за холмом, Том тяжко вздохнул и сказал:
— Переборщили вы маленько, хозяин. Теперь она от вас, как пить дать, не отстанет.
Вот что значит всласть побарахтаться в сене: всегдашняя энергичность Большого Тома куда-то подевалась, он даже не напевал. Ну, то есть что-то он там бубнил, но ехал далеко впереди, и Род его не слышал.
Род ехал молча, не в силах забыть огненные волосы и изумрудные глаза. Он мысленно проклинал это видение, однако самой придирчивой части его разума казалось, что проклятиям как бы чего-то недостает — ну, к примеру, злости. И уж точно — искренности. Эта самая придирчивая часть разума описывала душевный настрой Рода как крайне вялую попытку самобичевания.
И Род был вынужден это признать. Он и сейчас чувствовал необычайную гармонию со всем сущим и даже обижаться на зловредную часть своего разума не мог — вот это-то его и тревожило.
— Векс.
— Слушаю, Род,— тише, чем обычно, прозвучал голос робота.
— Векс, что-то мне не по себе.
Робот помедлил и отозвался:
— А как тебе, Род?
Векс задал этот вопрос каким-то особенным тоном… Род резко взглянул на голову своего псевдоконя:
— Векс, не насмехаешься ли ты надо мной?
— Насмехаюсь?
— Ага, насмехаешься. Ты меня слышал. Хихикаешь в бороду.
— Данный корпус не оборудован бородой.
— Прекрати паясничать и отвечай на поставленный вопрос.
Издав звук, отчетливо напоминающий стон, робот отозвался:
— Род, я вынужден напомнить тебе о том, что я — всего лишь машина. К проявлению эмоций я не способен… Просто я отметил некоторые противоречия, Род.
— Да что ты говоришь! — хмыкнул Род.— Да позволено мне будет поинтересоваться, какие именно?
— В данном конкретном случае противоречие лежит между тем, что собой человек представляет на самом деле, и тем, каким бы ему хотелось себя видеть.