— Магнус! — Род прижал мальчика к груди.— Что они сделали с тобой?
— Ничего… Царапина…— прохрипел мальчик, и глаза его затуманились,— Я не… смог… побороть его чары, папа. Это странно… Они слишком сильны…
Он затих, обмяк и повис на руке Рода.
Род, объятый паникой, смотрел на старшего сына. Горло его сжалось от страха. Не может быть! Он ведь еще совсем маленький! Не может быть, чтобы он был…
— Мертв?
Шеи Рода коснулось острие клинка. Род повернул голову и увидел, что рядом с ним стоит, ухмыляясь и сверкая глазами, Теофрин.
— Мертв, и ты тоже будешь мертв! Но немного погодя. Сначала я выдерну из твоей утробы кишки, проклятый смертный, и начиню ее горячими угольями — вот так я отомщу тебе за смертельное оскорбление, которое ты мне нанес. Твоя жена станет нашей рабыней и наложницей, твои дети — нашими слугами, и мы наденем на них ошейники, как на собак! — Губы Теофрина презрительно скривились.— Чародей, назови же свое имя! Будь ты воистину чародеем, тогда бы между нами была воистину королевская битва! Будь ты лордом Керном, так эльфийские путы рвались бы сами по себе, стоило бы им только коснуться твоей кожи, а наши спригганы обращались бы в камень от твоего взора! Тогда холодное железо, принявшее десяток обличий, наполнило бы воздух вокруг тебя, и при каждом твоем шаге звенели бы церковные колокола!
В этот миг Род услышал яростный крик Гвен. Он бросил взгляд в ту сторону, откуда донесся крик, и увидел, что жена стоит на коленях, прижимая к себе Джеффа и Корделию. Гвен удалось мысленно выхватить мечи у троих эльфов, и теперь клинки совершали кружение вокруг нее и обороняли ее с детьми от десятка фейри, однако те сходились все ближе и ближе…
— С ней пока еще не покончили,— сказал Теофрин.— Они еще немного побалуются с ней, а потом отобьют ее колдовские клинки. А потом мы с ней побалуемся иначе, и с ее колдовскими отродьями. Если затем моим подданным хватит милосердия, твоих ублюдков убьют.
Глаза эльфа холодно, самодовольно сверкнули.
Род пожирал его гневным взглядом. Страх за семью перерос в ярость. Он думал сейчас об одном: как бы обратить переполнявшие его душу чувства в сталь и сделать так, чтобы эта сталь и впрямь заполнила воздух вокруг, и еще так, чтобы зазвенели церковные колокола — пусть бы случилось все, что угодно, лишь бы избавиться от этого злобного эльфа!
И снова к его ярости примешалось чье-то еще чувство — доброе, дружеское сочувствие, замешанное на гневе Рода. Смешавшись воедино, эти силы объединились для одного могущественного удара.
И… вдалеке зазвенел колокол.
А потом — другой, ближе.
Потом — третий, четвертый, и скоро колокола звонили уже со всех сторон, как будто звонари во всех окрестных деревнях взобрались на колокольни и забили в набат.
Ему удалось! Он пробился через преграду, отделявшую его от Гвен, и она сделала так, что зазвонили колокола!
Правитель эльфов в испуге огляделся по сторонам. Исходившее от него свечение, похоже, потускнело. Он запрокинул голову и испустил яростный вопль. Вопль подхватили подданные Теофрина, и он разнесся по всей округе.
Непрерывно крича, они обратились в бегство. В склоне холма открылась дверь. Эльфы оторвались от земли и помчались ко входу в свою обитель, словно стайка осенних листьев, подхваченных порывом ветра.
Теофрин улучил мгновение и вперил в Рода полный ненависти взгляд.
— Вот уж не знаю, каким колдовством ты этого добился, чародей, но не сомневайся — я отомщу тебе!
Сказав так, он оторвался от земли и, яростно крича, полетел к распахнутой двери в склоне холма. Затем дверь захлопнулась, но изнутри холма еще некоторое время доносились крики, а потом все стихло. Луна как ни в чем не бывало озаряла мирный овраг, позванивали под легким ветерком серебристые листочки деревьев, только трава осталась примятой на месте сражения.
Кроме примятой травы, о битве, самой собой, напоминали и вполне материальные герцог Фуаден и его приспешники. Герцог стоял и таращился в сторону эльфийского холма. Наконец он медленно перевел взгляд в сторону откоса и встретился глазами с Родом. Губы его тронула зловещая усмешка, и он пошел в атаку.
Род бережно уложил Магнуса на траву и, встав, выпрямился во весь рост. Как ни изнемог он от полученных ран, он все же приготовился дать герцогу отпор и крепко сжал рукоятку кинжала.
Гвен обернулась и увидела, что происходит. Обежав взглядом округу, она заметила оброненный Родом меч. Меч сам по себе взлетел в воздух и помчался к Роду, вертясь вокруг собственной оси. При этом острие меча было нацелено на Фуадена. Усталость, гнев, боль — все эти чувства покинули Рода, когда он ощутил поддержку жены.
— Если мы и оба погибнем, милорд, вы будете первым.
Герцог и его свита остолбенели и помрачнели. Куда девались их злорадные ухмылки! Взгляд Фуадена метался. Он смотрел то на летящий меч, то на кинжал, зажатый в руке Рода. Облизнув пересохшие от страха губы, герцог хрипло проговорил:
— Верни мне моего повелителя и племянника!
— Он останется со мной,— процедил сквозь сжатые зубы Род.
Лицо герцога потемнело. Он обернулся и обвел взглядом своих соратников. Те озадаченно переглядывались. Пальцы их шевелились возле рукояток мечей, но на Рода они посматривали с опаской.
Гвен что-то шепнула Корделии, и девочка устремила пристальный взгляд на вертящийся в воздухе отцовский меч. Гвен перевела взгляд на валун высотой три фута, лежавший на траве футах в пятидесяти от герцога. Валун дрогнул, закачался и медленно покатился по траве прямо на герцога и его людей.
Приспешники Фуадена разбежались в стороны. Герцог еще на миг задержался, одарил на прощание Рода мстительным взглядом и тоже пустился наутек.
Род гневно смотрел ему вслед.
Юный Элидор судорожно вздохнул.
Этот негромкий вздох вывел Рода из забытья. Он упал на колени рядом с безжизненным телом Магнуса.
— Гвен! Скорее!
Гвен уже была рядом. Она в страхе смотрела на сына.
Род сжал запястье Магнуса.
— Сердце еще бьется!
— Быстрее, дети! — крикнула Гвен,— Нарвите клевера-четы-рехлистника, красной вербены и травки святого Иоанна! — Склонившись, она разорвала камзол на плече Рода и сорвала повязку с его раны.— Положу эти травы, пока они соберут свежие. Ему срочно нужна повязка! — Гвен отделила травяную лепешку от ткани, ловко перевернула и приложила к ране Магнуса другой стороной, предварительно сорвав куртку с его раненого плеча,— О, если бы только помогли заклинания-заговоры!
Можно было попробовать — по крайней мере, ничего дикого в том, чтобы произнести заговор, не было, учитывая все, что творилось в этом мире. У Рода как-то необычно закружилась голова, и снова возникло ощущение чьей-то доброй и участливой поддержки. Его губы разжались и сами по себе произнесли слова:
Гвен изумленно взглянула на мужа.
Его собственная правая рука сильно дрогнула. От резкой стягивающей боли у Рода потемнело в глазах.
— А-а-а-а! Ай!
Он судорожно глотнул воздуха. Голова закружилась, но в следующее мгновение все встало на места и острая боль притупилась.