Фарадей встретилась глазами с командиром рейвенсбандцев, Хо'Деми, и почти уже отвернулась, думая, что человек этот, должно быть, смущен не меньше других людей, находившихся в комнате, но Хо'Деми приветливо ей улыбнулся. Темные глаза его выражали искреннюю симпатию и уважение. Фарадей чуть выпрямила спину, и Хо'Деми одобрительно кивнул головой.
У Фарадей не было случая поговорить с ним, потому что Борнхелд ограничивал ее общение, допуская к ней лишь Ир и Тимозела. Но Хо'Деми держал себя как природный аристократ. И дикую, устрашающую внешность его Фарадей почему-то находила интересной. Да и все рейвенсбандцы, разместившиеся в палаточном лагере возле Жервуа, вызывали у нее живейший интерес. Несколько раз Борнхелд позволил ей выйти из гостиницы с надлежащей охраной. Фарадей видела уходившие в бесконечность разноцветные палатки. Окружавшее их пространство мелодично звенело: то были колокольчики, вплетенные в волосы людей и гривы лошадей. Колокольчиками сплошь были увешаны и палатки. Все рейвенсбандцы в той или иной степени были покрыты татуировками — у каждого племени свой рисунок, но у всех, вне зависимости от племенной принадлежности, оставался на лбу нетронутым кружок.
Фарадей и не догадывалась, что Хо'Деми ею тоже весьма заинтересовался. Все рейвенсбандцы знакомы были с пророчеством и страстно хотели его исполнить, мечтали служить Звездному Человеку. Хо'Деми инстинктивно догадывался, что женщина — одна из тех, кто упомянут в тексте пророчества. Однако приблизиться не мог не то что к ней, но даже и к ее служанке: обе круглосуточно охранялись людьми Борнхелда. Отчего Борнхелд так открыто унижает ту, которая упомянута в пророчестве? Этого он никак не мог понять.
Чтобы не возбудить подозрений у мужа, Фарадей отвела глаза от Хо'Деми и заметила, что Тимозел за ней наблюдает.
В глазах юноши не было ни сочувствия, ни поддержки. За прошедшие месяцы Тимозел стал верным псом Борнхелда. Опекал он ее, правда, по-прежнему, заботился о ее комфорте, но, похоже, решил, что, служа ее мужу, наилучшим образом соблюдает ее интересы. Тимозел восхищался Борнхелдом и глубоко его уважал, чего Фарадей абсолютно не понимала.
О своих видениях Тимозел ей не рассказывал, а вот с мужем ее ими делился.
Фарадей отвернулась. Если бы она знала, что Тимозел превратится в мрачного страшного человека, сразу отказалась бы от его услуг. Тимозел, как и Борнхелд, был недоволен тем, что до сих пор она не забеременела.
Из темного своего угла Ир видела, как, заметив сочувственный взгляд Хо'Деми, Фарадей распрямила спину и сразу же поникла под осуждающим взглядом Тимозела. Ир не на шутку задумалась: а правильно ли поступили они вместе с другими блюстителями, когда все вчетвером принудили Фарадей отказаться от Аксиса и выйти замуж за Борнхелда. «Мы-то считали, что спасем этим жизнь Аксису, — горько подумала Ир. — Вот и убедили бедняжку, такую милую и красивую, отдать себя Борнхелду. Почему мы решили, что тем самым исполняем волю пророчества? Зачем уложили в постель к этому отвратительному человеку?».
Остается лишь молиться о том, чтобы в конце концов она обрела мир и любовь рядом с Аксисом. А в том, что Аксис любит Фарадей, Ир совершенно не сомневалась: все могли в этом убедиться в Горкен-форте. Не сомневалась Ир и в том, что Аксис с боем войдет в Ахар и вырвет Фарадей из-под власти Борнхелда. Она просто не могла в этом сомневаться. И думать не хотела о том, что страдания Фарадей оказались напрасны.
Ир глянула на Тимозела. Когда-то они были любовниками, но вкусы и настроения его были ей непонятны, поэтому Ир и прекратила интрижку. Лучше уж держаться поближе к Фарадей: вместе легче пережить нынешнюю трудную ситуацию.
Только бы Аксис поскорее пришел, думала она. Надо молиться, тогда он придет и спасет их из этого кошмара.
— Любезнейший, — сказал брат Гилберт, — я представляю Брата-Наставника Сенешаля. И требую, чтобы ты немедленно впустил меня к герцогу Борнхелду!
Стражник повел носом и с ног до головы осмотрел прыщавого, тощего монаха. Если бы я был Братом-Наставником, думал страж, подыскал бы себе более импозантного представителя.
— У меня бумаги! Они доказывают, что я тот, за кого себя выдаю! — заорал Гилберт, потеряв терпение.
Да у этого тупицы, должно быть, оба родителя страдали последствиями оспы, раз произвели на свет этакого кретина! Гилберт несся в Жервуа как угорелый, по холоду, пренебрегая опасностями, и чем скорее сейчас он увидит пылающий очаг (желательно и стоящего возле него Борнхелда), тем лучше. Гилберт набрал в легкие воздуха, чтобы как следует обругать стражника, но в этот момент из темного коридора вышла чья-то фигура.