— Это ничего не значит, если они охотно подчиняются эксплуатирующей их системе.
— Товарищ, ну какой может быть выбор у угнетенного рабочего? Легко говорить о революции тому, кто в двадцать раз крупнее любого, может изрыгать огонь и сеять разрушения. Ты, Фаламеезар, многого хочешь от бедного труженика, которому приходится заботиться о семье. Тебе же не надо этого делать, так ведь?
— Так, но...
— Легко ругать бедолагу за заботу о семьях. Или ты хочешь, чтобы они пожертвовали щенками и младенцами? К тому же у них нет твоего образования. Почему бы тебе не попробовать сперва просветить их? А вот если они отвергнут истинный путь и будут усердно предаваться порокам капитализма — тогда и настанет время истребления и очищения.
«К этому времени, — думал он, — я уже благополучно окажусь далеко-далеко от Поластринду».
— Но ведь они только изображают антибуржуазные наклонности, — уже с меньшей уверенностью проговорил Фаламеезар.
Тем временем Джон-Том все еще старался вспомнить песню, помогающую от драконов. Таковых он не знал.
«Стань дымом, чародей-дракон» — приятная песня, но неуместная. Думай, Джон-Том, думай!
Но времени на размышления не было, Джон-Том с трудом увязывал рассказ дракона в семантические узлы.
— Но не будет ли справедливо заранее предупредить всех, кого может коснуться твой гнев?
Голова Фаламеезара вознеслась в огненную мглу.
— Именно. Предупредить. А потом выжечь прежние пороки, чтобы установить новый порядок. Долой эксплуатацию, долой капиталистический труд на фабриках и заводах! Построим новую коммуну под знаменем истинного социализма.
— Разве ты не слышал мои слова? — Джон-Том отступил в тревоге. — И ты разрушишь дома невиновных невежественных рабочих?
— Это послужит им во благо, — твердо отвечал Фаламеезар. — Им придется заново, совместно, собственными руками построить свои дома. Зачем обогащать домовладельцев и лендлордов? Да. Эти люди получат возможность начать все заново. — И он задумчиво поглядел на ближайшую многоэтажку, раздумывая, каким наиболее эффективным способом «очистить» ее.
— Но ведь они уже ненавидят хозяев. — Джон-Том бежал рядом с шествующим драконом. — Зачем выставлять их на холод и под дождь? Сейчас требуется не насилие, но революционная диалектика.
Когти Фаламеезара царапнули мостовую подобно колесам огромной машины.
— Ты забыл про рабочих! — Джон-Том погрозил кулаком невозмутимому дракону. — Не забудь об их невежестве и предрассудках. — И тут пальцы его без раздумий легли на дуару, нужные слова сами собой сорвались с губ:
При первых же волнующих словах «Интернационала» Фаламеезар замер как вкопанный. Голова его медленно повернулась и, раскачиваясь, обратилась к Джон-Тому.
— Смотри за ним, смотри, друг! — издалека завопил Мадж. Аналогичными предупреждениями разразились Каз и Флор, Талея и Пог.
Но дракон был полностью заворожен. Наставив крылышки ушей, он слушал то возвышающийся, то притихавший голос певца.
Наконец гимн кончился. Пальцы Джон-Тома в последний раз скользнули по струнам дуары, Фаламеезар медленно вышел из оцепенения и неторопливо кивнул.
— Да, ты прав, товарищ. Я сделаю, как ты сказал. На миг я забыл об истинно важных вещах. В своем стремлении установить правильные воззрения среди пролетариев я забыл о сочувствии. В своем гневе на пустяковую несправедливость я забыл о более важном деле. — Голова его низко склонилась. — Я забылся и приношу извинения за принесенный ущерб.
Джон-Том повернулся и отчаянно замахал руками, давая знать, что все в порядке. Фургоны пожарной команды Поластринду немедленно покатили вперед, шланги червями ползли следом. Руки и лапы легли на рукояти насосов, и скоро струи воды хлынули на пылающие казармы. Пламя сбили, зашипели горячие угли, и к небу повалили бурые клубы дыма.
— Подобное не повторится, — сказал приунывший дракон. — Я не забуду. — А потом огромный, обтянутый кожей череп склонился набок, и алый глаз обратился к Джон-Тому. — Но скоро здесь начнется революционный прогресс и хозяева будут изгнаны.
Джон-Том торопливо кивнул.
— Конечно. Но не забудь, что сперва нам придется победить самых жестоких, самых коварных из всех угнетателей.