Ленивец заморгал.
— Не понимаю.
— Так идемте, я покажу.
Саблезубый направился в пещере. Граджелут был так подавлен, что последовал за ним без расспросов.
Шло время. Банкан и выдры рассматривали Великого Правдивца. Увы, это занятие не уменьшало недоумения.
Потом из пещеры донесся зов:
— Эй, Снугенхатт! Вы не могли бы нам помочь?
Носорог пожал плечами и заковылял в пещеру. Вскоре потребовалось содействие остальных.
Древний пьедестал, испещренный загадочной резьбой, был высотой с Ниину. Он имел форму усеченной пирамиды, на верхней грани которого раньше покоился Правдивец. Подставка оказалась такой тяжелой, что лишь объединенными усилиями удалось взгромоздить ее Снугенхатту на спину. Ее привязали кожаными ремнями, и все же Сквилл опасался, что по дороге она свалится.
— Нет оснований для беспокойства. — У Граджелута сияли глаза. — Я буду ехать рядом и следить за ее сохранностью.
«Да если и свалится, — подумал Банкан, — то не разобьется». Пьедестал был отлит из золота, чище которого Граджелут отродясь не видел, о чем, замирая от восторга, и сообщил спутникам. Этот мир не знал металла такого качества. Но, несомненно, это было золото.
— Мы не совершили великих открытий, — заключил ленивец, — и все же это самая прибыльная поездка в моей жизни. Да, самая прибыльная.
— Э, погодь-ка! — насторожился Сквилл. — А с чего ты взял, что хреновина вся твоя?
Похоже, его вопрос обидел купца.
— Но вы же отправлялись на поиски приключений. И вы, безусловно, получили их в полной мере. Кроме того, вам достался Правдивец. Волшебник, о котором вы так часто вспоминали, несомненно, сочтет его весьма интересным. Каждый из нас получил то, к чему стремился. Даже не надейтесь отнять у меня мечту, сколь бы приземленными ни казались вам мои побуждения.
— Да успокойтесь вы, — сказал Банкан. — Не нужно нам ваше золото.
Выдры выпучили глаза и хором воскликнули:
— Не нужно?!
— Граджелут прав. В этом походе мы получили больше, чем можно купить за деньги.
Сквилла такой ответ не удовлетворил.
— Но, можа, немного золотишка…
Банкан повернулся к Правдивцу.
— И все же я не понимаю, каким образом эта вещь воплощает или олицетворяет правду.
Рассерженный Сквилл снова пнул ее.
— Ни хрена она не воплощает, кроме кучки бесполезного хлама. Ежели б ты, Банкан, меня спросил, я б ответил: предпочитаю золотишко…
Банкан сел рядом с большим металлическим ящиком и провел по нему пальцами. У Правдивца были стеклянные окошечки, в них — цифры и подвижные стрелки. Еще были шарики на стерженьках и колесики. В самом большом оконце виднелся рулон поделенной на бесчисленные квадратики бумаги, на середине рулона застыл металлический наконечник. Из задней стенки ящика торчал черный хвост, увенчанный шишкой с двумя параллельными штырьками. Поверхность Правдивца хранила следы многочисленных ударов, но углы и швы были невредимы.
Чем дольше разглядывал его Банкан, тем больше его обуревали сомнения. Лишь в одном он был уверен: Великий Правдивей — устройство самое что ни на есть волшебное.
— Поосторожнее, — предостерег Хранитель, когда юноша принялся ощупывать шарики и колесики. — Он заколдован.
— Ерунда, — буркнул Сквилл, которого длинный торс и короткие лапы вынудили сложиться пополам, чтобы сердито засунуть кисти в карманы. Он посмотрел Банкану через плечо и закричал на обшарпанный, изгвазданный ящик:
— Ну, ты, давай, покажь нам че-нибудь! — Выдр обошел юношу и, не слушая его протесты, схватил и сильно потряс Правдивца. Раздался шум, словно в ящике перекатывалось множество отвалившихся мелких деталей. Выдр скривился и бесцеремонно уронил устройство. — Тоже мне, кладезь абсолютной власти! Видали мы таких!
— Кажись, его перехвалили. — В голосе Ниины звучала легкая досада. — Со слухами это бывает.
— А может, надо просто его включить? — предположил Банкан.
— Чаропесенкой? — Ниина неуверенно рассматривала ящик.
Банкан пожал плечами.
— Но с чего начать? Мы не представляем себе, на что он способен, и вообще способен ли на что-нибудь. О чем же петь?
— Петь? Ради этого утиля? — Сквилл брезгливо разглядывал молчаливого Правдивца. — Коли так рассуждать, давайте петь и деревьям, и небу. Вам правда нужна? Правда в том, что весь этот клепаный путь мы проделали за просто так. Ежели фиговина и умела че-нибудь, то это было раньше.
— Где же твоя самоотверженность, где чувство долга перед обществом? — поддел его Банкан.