— Как я хожу?
Джон-Том старался не смотреть в темно-кобальтовые демонические глаза.
— Думаю, ты меня понял. Хозяин, посмотри на себя. Во что ты превратил свою жизнь, как пользуешься уникальными навыками? Растрачиваешь талант на всякую ерунду вроде уборки дома!
— Неужто ты думаешь, я не замечаю иронии судьбы? — проворчал Джон-Том. — Но что тут можно поделать?
— Для начала хотя бы снять фартук, — предложил Фугвиц. — Он никак не соответствует твоему положению.
Джон-Том колебался — известно же, как опасно прислушиваться к советам демонов. Рискуешь вечным проклятием и погибелью души.
С другой стороны, речь пока шла всего лишь о фартуке.
Он встал, развязал лямки и аккуратно сложил символ домашнего хозяйства.
— Вот так-то лучше. — Фугвиц удовлетворенно кивнул. — Во-вторых, мне кажется, твоей бессмертной душе грозит опасность.
— То есть? Ты хочешь сказать, что на меня охотятся враги? Какое-нибудь мстительное древнее зло, случайно оскорбленное мною в странствиях? Или другая подлая сила, о чьем существовании я доселе и не подозревал?
— Нет, нет. — Демон успокаивающе зажестикулировал; длинные синие когти влажно поблескивали в свете люстры. — Речь ни о чем подобном не идет.
— А-а, — протянул Джон-Том и с удивлением обнаружил, что разочарован.
— Мне не нравится твое самоистязание. Неужели ты сам не видишь, что несчастен? Если это ясно даже такому бесчувственному от природы существу, как демон, то уж ты и подавно не можешь оставаться в неведении о своей эмоциональной подавленности.
— Согласен, последнее время я не похож на весельчака и балагура, — признал Джон-Том. — Должно быть, оттого, что занимаюсь не тем, к чему душа лежит. Если уж на то пошло, я почти ничем не занимаюсь. Но как быть, если жизнь не требует подвигов? В мире царят покой и порядок. Не могу же я катастрофу учинить.
Демон запрыгнул на кухонную стойку и с нахальством, редкостным для порабощенной нечисти, по-товарищески обнял чаропевца за плечи. Джон-Том не стряхнул фамильярную лапку.
— Повелитель Меривезер, при желании ты сможешь выйти из колеи, вырваться из рутины. — Говоря, демон жестикулировал свободной рукой. — Или собрался до конца своих дней прозябать на кухне? Заклинать швабры и кастрюли?
Джон-Том вгляделся в карикатурную, но искреннюю рожицу.
— Отвечу. В мире сейчас ничто иное не требует моего внимания.
— Смертный с большими задатками властен над ситуациями и обстоятельствами, которые сильнее даже таких, как я, — напомнил Фугвиц. — Если ты намерен и дальше мириться с нынешним положением дел, закончишь подобно большинству людей: снаружи — уверенность, внутри — отчаяние. Уж я-то знаю, что говорю, человечьего отчаяния я поглотил уйму. — Длинный когтистый палец постучал в середину Джон-Томовой груди. — Вот тут обычно появляется узелок, хотя у разных людей он разной величины. Отчаяние питательно, но пресно, вроде витаминизированного хлеба. Ты разве не знаешь, что очень многие живут тихим отчаянием?
— Это из «Уолдена»?
Демон кивнул.
— В Нижних Мирах очень популярен Торо, ну, и все эти разговоры о гражданском неповиновении. В анархии есть своя пикантность, согласись.
— Откуда такая противоестественная забота обо мне?
Джон-Том пристально разглядывал синего демона.
— Я уже сказал: ты не такой, как все. Кроме того, нам небезынтересны твои абсурдные приключения, и характер твоей деятельности позволяет надеяться, что однажды кто-нибудь из нас получит возможность выпотрошить тебя. Уверяю, в этом нет ничего личного. Но сладкое всегда лучше горького.
— Так, значит, дело вовсе не в альтруизме или заботе о моем благополучии, а в твоем насыщении?
— Разве не все на свете делается ради насыщения? — невинно спросил демон.
— Повторяю, я не могу просто взять и учинить бедствие.
— Ну, разумеется. Учинять беды — моя работа. Но, уж точно, великий чаропевец Джонатан Томас Меривезер способен изобрести для себя занятие поприличнее, чем размораживание холодильника или взбивание подушек. — Фугвиц сиганул к потолку и уцепился лапой за люстру. Теперь он смахивал на самую синюю и уродливую обезьяну на свете.
— Ну, может быть… — Джон-Томовы пальцы рассеянно прошлись по струнам дуары. Поплывший по кухне звук был меланхоличен, но все же не лишен надежды. — Может, я пытался не слишком рьяно. Может, довольно ждать у моря погоды, пора самому поискать себе занятие?
— Вот именно! — обрадовался Фугвиц. — Атака, а не оборона! — Он, тревожа осветительные чары, заметался по потолку. — И если тебе снова понадобится что-нибудь отполировать, зови меня не раздумывая! Взамен я попрошу сущий пустяк: когда ты наконец совершишь фатальную ошибку, я первым отведаю твоих мозгов, идет? Уверен, у них деликатный и исключительно сладкий вкус.