Во взоре Клотагорба читалось сомнение.
— Не возьму в толк, почему такое положение вещей ты находишь тревожным.
— Если честно, мы с Маджем страдаем от скуки.
— А, вот оно что! — Физиономия колдуна прояснилась. Применительно к Клотагорбу это означало, что его кожа приобрела на миг светлый оттенок. — М-да, не самая редкая хворь среди индивидуумов твоего возраста и психоэмоционального типа. Я-то, само собой, неуязвим для детских болезней. Надо полагать, у тебя уже есть план эффективного курса лечения?
Джон-Том ерзал, пока не очутился на самом краю сиденья.
— Учитель, все это, сказать по правде, сущие пустяки. Нам бы решить какую-нибудь легкую задачку, достойную внимания чаропевца. Ничего радикального, никакого риска для жизни и длительных отлучек, — так, разнообразия ради…
Сняв очки и протирая их тряпицей, извлеченной из выдвижного ящичка в панцире, Клотагорб молвил:
— Я всей душой хочу помочь тебе, юноша, но сейчас, насколько могу судить, в мире все спокойно. Правда, есть слабенькое ощущение малозначительного кризиса, но ты же говоришь, что надолго покидать дом не желаешь… — Он пожал плечами, качнув панцирем. — А сейчас прошу меня извинить — я бы хотел вернуться к глубокой медитации, из которой меня вырвало ваше столь несвоевременное вторжение.
— Ага, чувак, давай оставим его в покое. — Мадж соскользнул со стула. — Я вполне готов вернуться в любимую кроватку, вот так.
— Но мы же согласны! — возразил Джон-Том.
Выдр шагал, пока не оказался нос к носу с сидящим человеком.
— Слушай, шеф, че я тебе присоветую. Ты спрашивал его чародейство, нет ли где какой халтурки для нас, и он ответил, что нет. И чего б тебе не оставить нас обоих в покое и не вернуться к своим кастрюлям?
— Нет! Должно же что-то быть. Хоть что-нибудь! — настаивал Джон-Том, умоляюще глядя на волшебника.
— Ну-у… — протянул тот, насаживая очки на клюв. — Есть одна проблемка. Совершеннейший пустяк.
— Хоть что-нибудь! — заклинал Джон-Том.
Клотагорб глядел на него задумчиво.
— Дело касается музыки.
— Вот видишь! — Ликующий чаропевец посмотрел на Маджа. — Что-нибудь простенькое, чтобы мы справились без особых затруднений.
— Гладко было на бумаге… пробормотал выдр.
— Однако я не знаю, решаема ли эта проблема в принципе, — размышлял черепах вслух, — а если решаема, стоит ли она хотя бы обдумывания.
— Рассказывайте! — торопил Джон-Том.
Волшебник сосредоточился.
— Как я понимаю, в музыкальной структуре мироздания появилось незначительное нарушение.
— Нарушение в музыкальной структуре? Только и всего-то?
— Я тебя предупредил.
— Нарушение в музыкальной структуре… А вы уверены, что какой-нибудь деревне не грозит гибель, или не ведется подкоп под гору, или яростное чудовище не затеяло взбеситься?
— Боюсь, что нет.
— Мне кажется, на такую ерунду не стоит и чаропесни тратить. Максимум задачка для начинающего адепта.
— Юноша, или берись — или уходи.
Джон-Том размышлял.
— Неужели больше ничего нет?
Клотагорб отрицательно покачал головой, и тогда его младший партнер решился:
— Ну, так и быть. Рассказывайте.
— Пожалуй, слово «нарушение» в данном контексте выглядит несколько расплывчато. Явление… гм… весьма специфичное. Мне удалось его изолировать, то есть, кажется, оно изолировалось само. Что до его эстетической оценки — это не моя компетенция. Мне, так сказать, медведь на ухо наступил. То есть наступил бы, если бы я обладал ушами. И если бы путался под лапами у медведей.
Клотагорб захихикал, довольный собственной шуткой.
— Вот он, наш Клотагорб, — тихонько засвидетельствовал Мадж. — Целая куча неудержимого веселья.
— Не спорю, не спорю. — Волшебник, настроясь на шутливый лад, не обиделся на шпильку. — Итак, я полагаю, вы бы не отказались на него взглянуть?
— Взглянуть?
У Джон-Тома полезли кверху брови.
Клотагорб оставил кресло и поманил гостей за собой. Они пошли в глубь спирального лабиринта, пронизывавшего Древо.
Предмет немногословного обсуждения бездельничал в алькове рядом с мастерской, грелся в мистической атмосфере, как ящерка в солнечных лучах на раскаленном камне. Когда хозяин дома и его гости приблизились, стайка радужно искрящихся нот шевельнулась, поймав и отбросив рассеянный свет. «Призрачное сияние, — подумал Джон-Том. — Мерцающее „нездесь“, существующее на самом краю зрительного восприятия, слабая фосфоресценция, едва уловимая для палочек и колбочек глаза».