В центре помещения стояла старая пыльная кровать с балдахином, а на ней лежало бронзовое тело с закрытыми веками и плавно подымающейся и опускающейся грудью.
– Бедный паренек, – вздохнул дядя Родрик, проковыляв через помещение и усевшись на стул около кровати. – Бедный паренек, – он взял безвольную руку молодого человека, расположил ее над краем постели и, держа мензурку под запястьем, ввернул в вену небольшой кран. Хлынула темно-рубиновая жидкость и полилась в мензурку. Когда она поднялась до вытравленной на стекле отметке '2унц', дядя Родрик завернул кран, отвинтил его, вытер платком и мягко положил руку обратно на постель.
– Ничего, ничего, – утешающе произнес он, хоть и знал, что Мак Черч <Сын Церкви (шотл.)> его не услышит. – Ничего, ничего.
Он встал, скрипя старыми костями и вздыхая, и повернулся уйти, но остановился в дверях, оглянувшись на невероятно красивого молодого человека, с вырисовывающимися под одеялом мускулистыми плечами и грудью, с закрытыми глазами. Дядя Родрик вздохнул, покачал головой и закрыл за собой дверь.
Когда он добрался до самого низа лестницы, на него так и налетел, сверкая глазами, Блутштейн.
– Ты ее достал? Она с тобой?
– О, да, господин Блутштейн, – вздохнул Родрик.
– О, блаженство! О, восторг! – Цукор Блутштейн протянул вперед скрюченные пальцы, всего лишь малость пуская слюну. – Дай мне взглянуть на нее! Дай мне вкусить... – он оборвал фразу, когда Родрик поднял мензурку, показывая два дюйма темно-красной жидкости. – У-йййййй! – он плотно зажмурил глаза и поднял ладони, отгораживаясь от этого зрелища. – Забери ее! Забери ее прочь отсюда! – он, содрогаясь, побрел к гостиной.
– Эх, бедняга, – вздохнул Родрик. – Как это ужасно, быть вампиром, но чувствовать, как у тебя желудок выворачивает наизнанку при виде крови, и, качая головой, проковылял на кухню.
– Достал? – крикнула тетушка Дил.
– Конечно достал, – пробурчал, ковыляя к жене, Родрик. – Что он мог сделать – вскочить с постели и дать мне отпор? Когда он вот уже два года как в коме? Бедный паренек!
– Бедный паренек, скажешь тоже! – возмутилась тетушка Дил. – А кто ему так вдарил, что он впервые отрубился? Как раз ты!
– Ну да, но кто б подумал, что он никогда не очнется? Кроме того, что мне, по-твоему, оставалось делать, когда его мать и дядя ввалились к нам через переднюю дверь, не сказав даже 'с вашего позволения', и заявили, что этот дом теперь их дом, и мы отныне должны служить им веки вечные, а не то послужим основным блюдом на обед?
– И поэтому ты конечно шарахнул дубиной единственного, кто не угрожал нам!
– Но он выглядел единственным достаточно сильным, чтобы причинить какой-то вред, – возразил Родрик. Он подтащил к дверям табурет и забрался на него с двумя досками и веревками.
– И что же ты теперь делаешь, старый дурень? Ты же знаешь, что твои западни никогда не срабатывают!
– Ну, мы должны продолжать попытки, не так ли? – Родрик указующе глянул на ее курящийся котел. – Или ты намерена бросить мешать ведьмино варево?
Тетушка загородила собой котел, словно хотела защитить его.
– А что мне еще делать? Я же ведьма, не так ли?
– Нет. Ты – гадалка, – Родрик подпер одной доской другую. – Всего лишь старая цыганка – гадалка. Возможно потому-то все твои зелья никогда не срабатывают. Но если ты не будешь высмеивать мои западни, я ничего не стану говорить о твоем вареве. Какие тайные ингредиенты пошли в ход на этот раз?
– Соли серебра, – отрезала тетушка Дил. – А что в ведре?
– Вода, – Родрик слез с табурета и поднял бадью на свою импровизированную площадку. – Всего лишь вода.
– Какой же будет толк от нее?
– Вероятно никакого, но все прочие я уже перепробовал, – Родрик привязал веревку к ручке ведра и перекинул ее через гвоздь в углу двери. Кроме того, я в детстве читал в одной книжке...
– Там говорилось о колдунье, болван, а не о вампире.
– А, так вот почему ты добавляешь соли! Но разве против них нужно не чистое серебро?
– Берегись! – закричала тетушка Дил, но дверь с грохотом распахнулась, и Родрик полетел на пол. Также как и ведро, но только оно повернулось разок и с лязгом стукнулось о голову вошедшего монстра. Тот на секунду замер в ошеломлении, а затем с ревом сорвал ведро.
– Ну, ну, племянничек, – вклинилась между ним и Родриком тетушка Дил.
– Знаю, что скверно, когда тебя так вот окатят водой, но Франк, это же просто несчастный случай. Он предназначал его для той старой курицы и ее дяди.
Монстр забурчали заворчал, потирая контакты у себя на шее.
– Да, знаю, это могло закоротить тебя, и, уверена, он очень сожалеет, – тетушка Дил обернулась, бросив через плечо пылающий взгляд. – Не так ли Родрик?
– О, несомненно, – простонал Родрик, с трудом подымаясь на ноги и массируя спину.
Монстр зло посмотрел на него и глухо проворчал что-то. А затем снова повернулся к тетушке и вопросительно хрюкнул.
– Томатный сок? Да, готов, – тетушка Дил налила содержимое мензурки в небольшой стакан и поставила его на поднос с чайным сервизом. Сняв с полки соломку, она принялась было что-то сыпать в стакан, но Франк схватил ее за руку и покачал головой, прогромыхав что-то отрицательное.
– Ну, ладно, мышьяк добавлять не буду, – пробурчала тетушка Дил. – Но нам нужно-таки несколько долек лимона. Будь добр, принеси их из ледника, ладно. Франк?
Монстр повернулся уйти, и тетушка Дил, стремительно обернувшись, схватила аптекарский пузырек.
– Вот! Всего лишь щепотку нитрата серебра... – внезапно она остановилась, прижав ладонь ко лбу. – Нет! Отчего я совершаю сии деяния? Я же никогда и не помыслила ни о чем подобном...
– Да, я знаю, что ты имеешь в виду, – Родрик плотно зажмурил глаза, а затем снова открыл их. – У меня такое ощущение, что я на самом деле не Родрик. Имя в чем-то может и похоже, но...
– О, у нас у всех бывает время от времени подобное ощущение, произнес вкрадчивый любезный голос. – Беспокоиться в общем-то незачем, это всего лишь трюк сыгранный с нами нашими нейтронами, вроде дежа ву.