Саймон кивнул.
– Вероятно ты, в свою очередь, повернул против товарищей позади тебя, И все же не вешай голову, они, быть может, тоже попали под власть тех чар. Чего еще ты помнишь?
– Да так... – Солдат снова отвернулся, глаза его остеклянели. – Только короткие обрывки. Помню, как шел посреди отряда, примерно, в тысячу мечей. Вокруг были ливреи колдуна, а те из нас, кто носил цвета герцога, находились внутри. В центре отряда ехал наш великий герцог, без шлема, с перевязанной окровавленной тряпкой головой и связанными за спиной руками! – Он плотно зажмурил глаза, опустив голову.
– Увы, мой благородный господин!
– Не раскисай! – Род протянув руку, сжал сержанту плечо. – По крайней мере, он еще жив.
– Да, наверняка! Он гневно озирался, бранясь! – глаза сержанта сверкнули. – Ах, доблестный герцог! Его не смогли опутать чары!
– Он – человек сильной воли, – согласился Род.
– Что ты еще помнишь?
– Да... как явились домой. – Рот сержанта сжался. – Но какое же там вышло возвращение домой? Ибо я видел, как вооруженная шайка уволокла милорда герцога в его же темницу. Затем с дикими криками все солдаты повернулись приветствовать колдуна Альфара, когда тот проехал через ворота в золоченной карете, и я, я был одним из них!
– Как он выглядел? – прицепился Род.
– Не могу сказать, – покачал головой сержант.
– Видел лишь мельком, меж занавесок катящейся кареты, когда он проезжал мимо. Худощавый человек с окладистой бородой и в бархатной шляпе. Больше я ничего о нем сказать не могу.
Саймон кивнул. – А после того?
– После? Те из нас, кто носил ливрею герцога, ходили без оружия. Мы играли в кости и глушили вино, в то время, как носившие ливрею колдуна, забирали нас одного за другим и приводили обратно одетыми уже в цвета Альфара. – Лицо его задергалось, он сплюнул.
– Что произошло, когда забрали тебя? – мягко спросил Род.
Сержант пожал плечами, – Пошел я охотно, а почему бы и нет? Колдун был премудр и благ, его люди, наверняка, не могли причинить мне вреда! – Рот его передернуло, словно он прикусил горечи. – Меня взяли двое солдат с алебардами в руках, хотя нужды в них и не было.
– И куда тебя отвели эти двое?
– В покои капитана стражи, но там ждал меня не он. Я б не узнал того помещения, так как там было темно, и воздух заполняли сладкие запахи. На столе горела свеча, меня посадили перед ней, а дверь позади закрыли. Тут стало темно, я увидел сидевшего напротив меня, но различить его лица и его цветов не мог, ибо они пропадали в тени. – Спи, – велел он мне, – крепко спи. Ты упорно сражался, ты доблестно бился. Ты заслужил в награду сон. – Так говорил он, и действительно глаза мои закрылись, и меня окутала тьма, она была теплой и успокаивающей.
– Он, моргая, поднял взгляд. – Я лишь теперь пробудился от того сна. Все, что помню, было словно во сне.
– Что это был за сон? – спросил, став внимательным Род. – Что произошло после того, как они загип... э, усыпили твой разум?
– Ничего, – пожал плечами сержант. – Мы день, а может два бездельничали в кордегардии. Все только и говорили о превосходство колдуна и о том, каким благом будет его власть для герцогства. А потом капитан вдруг закричал: 'По коням!' И мы бросились к оружию, 'Крестьяне бегут, – крикнул он. – Они разошлись по дорогам, бредут на юг, чтобы передать изменнические слова графу Тюдору и королю Логайру. За ними, казарменная шваль! Скачите за ними и приволоките их обратно или убейте на месте!' – И мы понеслись на конях к дороге, помчались галопом на юг, разыскивая и истребляя всех бедолаг. – Он плотно зажмурил глаза, закрыв лицо руками. – Увы, несчастные души! В чем они провинились? Лишь в том, что стремились защитить своих жен и детей от войны и зла! В чем они виноваты, что заслужили столь жестокое наказание?
– Он поднял на путника затравленный взгляд широко раскрытых глаз. – Ибо мы нашли сначала одну семью, затем дюжину таких же и одну за другой убивали их. Наши мечи кружились, рассекая тела и кости, и проливая повсюду кровь. А затем, когда все трупы лежали, сливая свою алую кровь в единое озерцо, мы срезали их кошели и обыскали тела, чтобы забрать те немногие монеты, которые они припрятали, их нужно было привезти в замок к колдуну Альфару.
– Он уткнулся, лицом в ладони. – Увы, мне! Как я буду жить с такими картинами, выжженными у меня в голове? – Он повернулся к Роду. – Но мы грабили! Добыча была и впрямь богатой! У каждой крестьянской семьи находилась одна – две монеты, и мы набрали тридцать шиллингов! Фунт и еще полфунта! И впрямь великое богатство, увозимое домой к Альфару! – Он откинул голову и взвыл. – Будь, проклят этот негодяй и все его присные! Будь, проклят тот, кто способен причинить такое зло своему собрату! И будь также прокляты, служащие ему ведьмы, и все остальные ведьмы, ибо, наверняка, такое зло живет в сердцах у них всех!
– Нет, не верно! – строго сказал Саймон. – Зло своим собратьям причиняет лишь горстка отступников! Вероятно, они не способны завоевать дружбу других людей и винят в своем одиночестве не себя, а других, которые не дружат с ними. Они, несомненно, говорят себе, что народ завидует их магии и потому с презрением отвергает всех ведьм. Таким образом, они считают себя вправе воровать и господствовать над другими.
Слова Саймона произвели немалое впечатление на Рода. Он не ожидал такой проницательности от среднего йомена.
Так же, как и сержант. Он уставился на Саймона, широко раскрыв глаза. – Здорово же ты их знаешь!
– Не хуже, чем следовало бы. – Уголки рта Саймона сжались. – Ибо я сам чародей. Но! – Он поднял ладонь, останавливая ругательство сержанта. – Но подобно великому множеству моих собратьев, я научился хорошо скрывать мои способности, и общаться с другими людьми, не хуже любого человека. У меня была жена, не бывшая ведьмой. Вместе мы вырастили детей, которые хоть и обладают некоторой силой, научились хорошо скрывать ее и выросли, любя своих собратьев. Мы не алчем власти, мы не алчем богатства. У нас уже есть то, чего мы хотим, а именно – уважение других.