– Великий Гор, нам так нужна сейчас твоя мудрость, – взмолился старик. – Ты держишь Та-Мери, эту дорогую нам страну, в своих ладонях. Не дай ей выскользнуть меж твоих пальцев и расколоться, подобно куску хрусталя. Не поворачивайся к нам спиной теперь, когда мы погибаем. Помоги мне, могучий сокол. Наставь меня. Проясни для меня желания твои, дабы я мог следовать божественной воле.
Не переставая молиться, маг взобрался на холмы, обрамляющие край великой пустыни. Стук его длинного посоха о камни спугнул желтого шакала, и тот бросился удирать по залитому лунным светом склону. Убедившись, что за ним не следят, Таита повернул и, прибавив шагу, двинулся вдоль реки.
– Тебе прекрасно известно, что мы стоим на острие меча и колеблемся между войной и погибелью. Фараон Тамос сражен, и нет воина, способного повести нас за собой. На севере Апепи и его гиксосы окрепли настолько, что сделались почти непобедимыми. Они собирают силы против нас, и нам не выстоять. Двойную корону царств подточил червь предательства, ей не пережить новой тирании. Открой мои очи, могучий бог, и укажи путь, как одолеть нам орды наступающих с севера гиксосов и как противостоять смертельной отраве в нашей крови.
Весь остаток дня Таита шел по каменистым холмам и укромным местам, молясь и прося богов открыть верную дорогу. Поздно вечером он повернул назад к реке и достиг конечной цели своего обхода. Он мог бы попасть сюда без труда при помощи фелуки, но тогда слишком много глаз видело бы его уход, а ему требовалось побыть в пустыне одному.
В глубокой тьме, когда большинство людей уже спали, он пришел к стоящему на берегу реки храму Беса. В нише над воротами горел, скворча, факел. Он освещал стерегущее вход изваяние бога Беса. Бес был уродливый карлик, покровитель пьянства и веселья. Из его растянутых в усмешке губ свешивался язык. В неверном свете факела Таите показалось, что, когда он проходил мимо, бог одарил его пьяной ухмылкой.
Служитель храма встретил мага и проводил в каменную каморку в глубине святилища, где на столе стояли кувшин с козьим молоком, блюдо с хлебом из дурры и медом в сотах. Здесь знали, что чародей неравнодушен к меду, собранному пчелами с цветков мимозы.
– Три человека уже ожидают твоего прибытия, мой господин, – сказал молодой жрец.
– Сначала проводи ко мне Бастета, – распорядился Таита.
Бастет, главный писец при номархе Мемфиса, служил для Таиты одним из самых ценных осведомителей. Человек небогатый, Бастет был отягощен двумя хорошенькими, но дорого обходившимися женами и выводком ребятишек. Таита спас его детей, когда страну опустошила лихорадка «желтых цветов». Хотя сам писец плохо разбирался в политике, но сидел близко к ее средоточию и не впустую использовал тонкий слух и поразительную память. Он многое поведал Таите о событиях в номе, произошедших со дня восхождения нового регента, и с искренней благодарностью принял плату.
– Твое благословение было бы достаточной наградой, могущественный маг.
– Детей благословением не покормишь, – ответил Таита, отпуская его.
Следующим был Об, верховный жрец храма великого Гора в Фивах. Своим назначением он был обязан Таите, похлопотавшему за него перед фараоном Тамосом. Большая часть столичной знати посещала храм Гора, чтобы принести жертвы и помолиться, и все исповедовались верховному жрецу. Третьим осведомителем Таиты был Нолрон, секретарь при совете северной армии. Его тоже оскопили, и общее увечье сблизило их с Таитой.
Со дней своей юности, едва начав управлять государственными делами из тени трона, Таита понял, какую важность для принятия решений имеют безупречно точные данные разведки. Весь остаток ночи и большую часть следующего дня маг слушал донесения своих агентов и расспрашивал их. Когда пришел срок возвращаться во дворец Мемнона, маг был прекрасно осведомлен обо всех значимых событиях, а также обо всех важных подводных течениях и политических завихрениях, образовавшихся за время, которое он провел в глуши Гебель-Нагары.
Вечером Таита направился во дворец – прямой дорогой вдоль берега реки. Возвращающиеся с полей крестьяне узнавали его, приветствовали жестом, обозначающим пожелание удачи и долголетия, и просили: «Помолись за нас Гору, маг», потому как знали его как адепта Гора. Многие подносили мелкие дары, а один пахарь предложил разделить с ним ужин из лепешек, хрустящей жареной саранчи и парного, только из-под вымени, козьего молока.