Пьяный попятился, не переставая что-то кричать. Никодимус стоял молча, не шевелясь.
«Хватит тебе перья распускать!» – бросила ему Франческа, но Никодимус, даже не пытаясь поймать фразу, продолжал буравить взглядом обидчика. Выкрикнув еще пару явных оскорблений, пьяный скрылся с глаз долой.
Они двинулись дальше. «Не вижу тут никакой доблести», – написала Франческа.
«Ее и не пред пологалось».
«Предполагалась беспрецедентная демонстрация мужской глупости?»
«Ничего себе! Я рас читывал, самое большее, на «впичатляющую». Безперцендетная – это высшая пахлава».
Франческа фыркнула. «А если бы он до тебя дотронулся?»
«Ты права, – кивнул Никодимус. – Нужно купить перчятки. Я обычно запасаюсь. У тебя найдуться деньги?»
Франческа вспомнила про кошель, полученный от Дегарна. «Давай сперва поедим».
Они зашли в ближайшую таверну, и Никодимус сторговался с хозяином на отдельную комнату, обещав приплатить, если накормят побыстрее. Они вместе поднялись наверх, в обеденный зальчик – грязные стены, узкие окна, потертый ковер с набитыми ветошью пуфами. Прихватив несколько монет, Никодимус помчался искать перчаточника.
Франческа посмотрела ему вслед из окна. Вечер вступал в свои права, все больше моряков и караванщиков искало хлеба и зрелищ. Отвернувшись, Франческа окинула взглядом комнату. Ламп не хватает, надо бы попросить у хозяина. Ей тут же стало не по себе при мысли, что придется объясняться с посторонним человеком.
Она опустилась на ковер. Как целителю, ей нередко приходилось задумываться, каково это – страдать от того или иного недуга. Навидавшись достаточно мук и отчаяния, она прекрасно понимала, насколько болезнь отравляет жизнь. В какой-то степени это помогло ей справиться с собственным горем и болью – их она предвидела, но вот чего она предвидеть никак не могла (и, наверное, никто бы не смог), это затруднений в самых обычных повседневных мелочах.
Уткнувшись лицом в ладони, Франческа постаралась дышать размеренно и глубоко, ощущая вдох задней стенкой гортани. Зачем ей лампа? Огненных светляков хватит вполне. Она поднялась и снова рассеянно поглядела за окно.
Теперь по улице текла настоящая людская река. Двое ребятишек, видимо, что-то пели, поставив на тротуар плошку для монет, в которой уже поблескивало несколько медяков.
Франческа вдруг выпрямилась, вздрогнув от неожиданности. Что-то промелькнуло в толпе – но что? Разве разберешь в этом столпотворении? А взгляд уже сам выхватывал из толпы пару в обычном остроземском платье – женщину с длинными белоснежными волосами и черноволосого мужчину.
Франческа кинулась вниз по лестнице и за порог.
– Вивиан! – крикнула она как можно четче. – Лотанну!
Вивиан обернулась первой, на лице ее застыло удивление. Лотанну чуть запоздал, но из его рук брызнули фонтаны серебряного текста. Остальные прохожие, не видя рун, не обратили на них ни малейшего внимания.
– Я Франческа! – крикнула она, а потом продублировала то же самое двумя копиями золотой фразы: «Я Франческа».
Оба мгновенно прочитали. Лотанну выпустил локоть Вивиан и написал: «Магистра, какая неожиданность встретить вас здесь!»
«Для меня тоже. Быстрее, пойдемте со мной. У нас отдельная комната в таверне». Перебросившись несколькими фразами с Вивиан, он спросил: «У нас?»
«Я с Никодимусом. Вы прибыли в Авил, чтобы его выследить, но, уверяю вас, он тоже противостоит демоническим силам. Саванный Скиталец – наш общий враг, поскольку нападал и на вас. Единственный способ уцелеть – объединиться». Франческа перебросила текст Лотанну – и сразу же отдельную копию Вивиан.
Академики принялись совещаться между собой.
«Подумайте, по крайней мере, о временном союзе», – прервала их переписку Франческа.
«Магистра, мы за это время кое-что выяснили, в том числе и насчет вас», – сообщила Вивиан.
«Я понимаю, вы мне не доверяете, но позвольте хотя бы объясниться, – начала Франческа и только тут заметила свой журнал в руках у Лотанну. – Призрак Шеннона все еще там?»
Вивиан кивнула. «Да. Объясните-ка для начала, почему мы с вами переписываемся вместо обычной беседы?»
«Я потеряла слух. Но нам лучше уйти с улицы – давайте поднимемся в таверну, там я все расскажу, а вы обдумаете мое предложение».
Академики совещались долго. Наконец Вивиан ответила: «Ведите, магистра. Но при первых же признаках предательства я лично выкачаю ваше сознание».
По пути к перчаточной лавке Никодимусу попался на глаза рослый караванщик в старых коричневых крагах. Осенило его только шагов через двести. Развернувшись на бегу, он догнал караванщика, кинул ему серебряный соверен и пообещал еще один за перчатки. Караванщик запросил три. Сторговались на двух.