После этого лорд-губернатор Нагорья приставил к Никодимусу конный караул с серафимом (бесполым полубогом, подчиняющимся металлическому небесному покровителю Лорна). Но в десяти днях пути от города настроенные против Лиги пограничники разобрали кусок Ричардовой стены, впустив в брешь ликантропов из Камышового леса. Волки прикончили двоих спутников Никодимуса и перевернули несколько повозок. В суматохе Шеннон сломал левую ключицу – опасное увечье для немощного старика. Никодимус с Франческой окружили его неусыпной заботой.
В Небословье повстанцы подожгли корабль, который должен был отвезти Никодимуса и остальных на остров Звездопада. Следующим вечером губернатор тайком провел отряд на лорнский военный корабль, отбывающий с утренним отливом. Только в море Франческа с Никодимусом наконец смогли спокойно обсудить авильские события. Дважды заходили горячие споры о том, действительно ли им уготовано развязать планируемое Тайфоном Разобщение. Никодимус считал, что вполне вероятно, Франческа эту мысль всячески отвергала.
Как ни мучила морская болезнь Франческу, Шеннону приходилось в разы тяжелее. И без того вялый аппетит старика пропал совсем, ключица никак не желала срастаться. Когда среди матросов началась эпидемия кашля, Шеннон слег с лихорадкой и начал харкать темной мокротой. Франческа ухаживала за ним, Никодимус заглядывал при каждой удобной возможности. Наутро, когда впереди показался остров, жар усилился, и Франческа с Никодимусом не отходили от постели Шеннона, пока крики «Земля!» не позвали их на палубу.
«Мне страшно за Шеннона», – написала Франческа, когда корабль входил в широкую гавань у острова. На дальнем берегу уже показались крупные портовые города – около полусотни беленых прямоугольных домов под тростниковыми крышами.
Никодимус встревоженно посмотрел на Франческу. «Я ошипся? Мне ни удалос убрать язвы?»
«Нет, ты устранил все до единой. Но как ты и боялся, вернуть здоровье, подточенное за десять лет сопротивления болезни, не в твоих силах. Проклятье ускорило процесс старения. Сердечные клапаны потеряли эластичность да и сам миокард истощился, а организму приходится тратить последние силы на борьбу с инфекцией в легких».
«Что мы можим сделать?»
Франческа повернулась к Никодимусу. «Боюсь, ничего. Только обеспечить ему покой и молиться».
«Ты уже видила? В своем прагнозе?»
Франческа покачала головой. «Он может справиться… Но смертельная опасность все равно никуда не уйдет».
Никодимус кивнул горестно и только обнял ее покрепче.
Час спустя два матроса доставили их на шлюпке к причалу, где уже выстроились волшебники, и гостей с положенными у академиков церемониями препроводили в белокаменную цитадель с зелеными коврами газонов. Пока Франческа отдавала указания, как лучше перевезти Шеннона, Никодимус беседовал с деканами и сановниками.
Когда Франческа вернулась к процессии, Никодимус разговаривал с двумя волшебниками рангом пониже – высоченным верзилой и другим, явно моложе, с редеющими каштановыми волосами.
Верзилу, как выяснилось, звали Джон Звездопад, но это сейчас, а раньше он именовался Простаком Джоном и жил в одной башне с Никодимусом и другими какографами Звездной академии. Второй, Деррик, тоже какограф, присутствовал когда-то на первом и единственном проведенном Никодимусом занятии. Оба перебрались в цитадель Звездопада, когда Звездную академию прибрала к рукам антипророческая фракция. Франческа, хоть и не чуяла под собой ног от усталости, была рада встретить кого-то из прежней Никодимусовой жизни.
Какографы, между тем, готовы были предаваться воспоминаниям и наверстывать упущенное за годы разлуки хоть до утра, но услышав, что Шеннону хуже, Джон с Дерриком тотчас заторопились к своему бывшему наставнику.
Никодимус охотно бы к ним присоединился, однако его и Франческу высокие чины потащили на долгий и скучный торжественный ужин.
Когда удавалось выкроить минутку между разговорами с волшебниками, Никодимус рассказывал Франческе про уже замеченные им в новом прибежище интриги. Одна клика, подкупленная Астрофелом, похоже, установила за ним слежку, тогда как другая шпионила за Вивиан. Кто-то из деканов шепнул, что Вивиан опустошает астрофельскую казну, строя грамматические школы и – зачем-то – печатные станки. Что побудило ее вкладывать огромные средства в производство немагического текста – загадка.