А потом их окружили представители органов.
Но кое-что в рассказе преступника заинтересовало меня по-настоящему.
«Парень тот вел себя странно. Кружил взад-вперед по одному и тому же месту, с кем-то беседовал, хотя никого поблизости не было».
Я задумался: «Итак, бандиты утверждают, что я был в сквере один. В самом деле, не привиделась ли мне эта чертовщина с ведьмами?… Но уж слишком реальными казались Валерия и две ее спутницы… Я говорил с ними! И пусть сто человек утверждают обратное, я сто раз повторю: говорил!»
Посетителей у меня в палате было хоть отбавляй. И не только мама, но и добрая половина театра. Особенно был важен разговор с Эдиком, я напомнил о рассказанной им легенде.
– Какой легенде? – наморщил он лоб. – Ах, про ведьму с изуродованной рукой?
– Да, про Чаровницу. Откуда ты о ней узнал?
– Ее пересказал старик в местной пивной. Он развлекал посетителей байками, а они за это ему наливали по кружечке. Забудь! Лучше послушай о моей новой театральной находке. Помнишь, в «Летучей мыши», обманывая жену, Генрих называет собаку Эммой, а потом приходит Фальк и восклицает: «Бедный Гектор, я так его любил»? Так вот позже, на балу у князя, я забываюсь и называю Генриха «Гектор». Публика умирает от хохота…
После разговора с Эдиком я стал меньше верить в существование ведьмы Валерии. Поправлялся я быстро. Когда давал показания в милиции, то ни словом не обмолвился о моем ночном кошмаре. Сказал, что не спалось, решил погулять в парке. И… погулял.
Постепенно тот странный случай вспоминался все реже и реже, и, наконец, вовсе стерся из памяти. Даже последующие катастрофические события перестройки, а потом и войну на Донбассе я не желал хоть каким-то образом связывать с грозным предупреждением ведьмы с клешней вместо руки. Мистика и реальная жизнь – вещи несовместимые.
Валерия исчезла из моего сознания, как вызванный стрессом нелепый сон…»
Врач с волнением перелистнул страницу, понимая, что главное впереди. И он не ошибся.
«…Теперь я перехожу к недавним событиям, из-за которых я оказался в лечебнице.
Как вы знаете, они произошли девятнадцатого июля. Но уже вечером восемнадцатого меня охватила непонятная тревога. Я долго не мог заснуть, крутился на постели как волчок, воздух казался душным и спертым. Когда моя жена Маша недовольно заворчала, я ушел от нее на диван.
Нет, сон по-прежнему не шел ко мне, хоть принимай снотворное. Голова разбухла от дум: в одно целое соединились и личные проблемы, и мировые. Я размышлял о непростых отношениях с издателями, о падении доходов – и своих, и жены. Так, под нескончаемую симфонию лжи о процветании нации, мы быстро докатимся до нищеты. А тут еще постоянные военные конфликты, в которые мы пытаемся сунуть нос… Добром это не кончится!
И вдруг я подумал, что нужно заглянуть в корень проблемы. Идет новая технологическая революция, люди станут не нужны, в отличие от ресурсов, которыми они обладают. Но тогда… в самой сути ничего хорошего ждать не приходится. Под благовидным предлогом уничтожат целые страны и континенты…
Меня бросило в дрожь. Я пошел на кухню, накапал тридцать капель валокордина. Выпил. И только после этого немного успокоился и задремал.
Ранним утром меня разбудили. Приехала моя дочь Анфиса. Она была в истерике, поскольку „навсегда поссорилась с мужем“. И тогда Маша предложила отправиться на дачу, развеяться несколько дней на природе.
Вырвавшись из московских пробок, мы ехали по относительно спокойной трассе. Я сидел на заднем сиденье, закрыв глаза и опять думая о своем. Анфиса подбирала музыку и вскоре воскликнула:
– Как раз для тебя, папа.
Это был Штраус, его знаменитая „Летучая мышь“. Звучала ария Розалинды, голос певицы так сильно напоминал голос покойной матери, что меня будто током ударило: уж не она ли явилась с того света, чтобы ободрить сына своим хрустальным голосом?! Или… о чем-то предупредить?
Все как тогда – в Донецке. Будто не было между этими событиями перерыва в несколько десятков лет!.. И тут, словно из бездны, встала Чаровница с клешней вместо правой кисти!
Я был уверен, что она навсегда покинула мою жизнь и сознание. Так почему снова вижу ее?…
Валерия стояла посреди дороги, не обращая внимания на мчащуюся прямо на нее машину. А что же моя жена?… Она будто бы ничего не видела. Казалось, столкновения не избежать…
– Стой! – невольно закричал я, а затем, перегнувшись через сиденье, вцепился в руль.
Автомобиль занесло, Маша еле успела затормозить. Но с трассы мы все равно съехали и врезались в дерево.
– С ума сошел?! – кричали Маша и Анфиса.
– Но там же… женщина!