— Это мадам Мирра, — сказала Эмили, заметив, что его заинтересовала картина. — Она проезжала через город с каким-то бродячим балаганом.
— У нее гипнотический взгляд, — сказал Джеймс.
— Мне тоже так показалось. Поэтому я и попросила ее позировать.
Он обернулся к ней, ошеломленный.
— Это ты рисовала?
— Не волнуйся так. Это просто хобби.
— Нет, не думаю. — Джеймс покачал головой. — Это нечто большее. Это часть тебя.
Они встретились глазами и долго смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Это уже случалось однажды — в тот вечер, когда они познакомились. Эта магия взгляда, поглощающая все без остатка. Она отрезает пути назад.
— Мадам Мирра кое-что нагадала мне, — наконец сказала Эмили, сбрасывая оцепенение. — Но я подумала, это так, понарошку…
— Почему? Что она тебе сказала?
— Что я… — Она сделала паузу, как бы сомневаясь, что об этом вообще следует говорить. — Словом, что я встречу высокого темноволосого мужчину. Но это ведь так банально. Это…
Они снова посмотрели друг другу в глаза. Гадание цыганки уже витало вокруг Джеймса, как стих из старинного заклинания племени чероки. Приворотное заклинание, подумал он. Оно околдовывает, заставляет исполнить предначертанное.
Быть может, Создатель действительно захотел, чтобы Джеймс приехал сюда, в Сильвер-Вульф. К Эмили. К женщине, борющейся с раком — болезнью, убившей его жену.
— Когда ты поедешь на операцию… Я хочу отвезти тебя в больницу, — сказал он. — Я хочу быть там, когда тебя будут оперировать.
— Что? Нет, нет! — Эмили резко отвела глаза и занялась плитой.
— Тогда я хочу навестить тебя на следующий день. Ты должна пообещать, что позвонишь мне и разрешишь приехать, как только тебя выпишут домой.
— Зачем, Джеймс? Почему это для тебя так важно?
Из-за заклинания, подумал он. Из-за колдовства. Из-за цыганки с пронзительным вороньим взглядом.
— Мне нужно знать, что с тобой все в порядке. А ты нуждаешься…
— В чем? — спросила она. — В чем я нуждаюсь?
— Во мне, — сказал Джеймс неожиданно хриплым голосом. — Ты нуждаешься во мне.
Глава четвертая
Сердце Эмили оглушительно стукнуло в груди.
— Нет, — проговорила она, сопротивляясь его словам. — Я нуждалась в тебе на прошлой неделе, Джеймс.
Он был нужен ей тогда, в мотеле. Но не сейчас, после разговора о ее болезни.
Далтон шагнул к ней, и Эмили стало страшно, что он к ней прикоснется. Она теряла голову, когда он дотрагивался до нее, касался ее лица, осторожно проводил пальцами по волосам.
— На прошлой неделе время было неподходящее, Эмили. Ты и сама не хотела случайного любовника.
— Я не хочу об этом говорить.
Он почти прижал ее к буфету.
— Почему? Это пугает тебя? Ты ведь знаешь, что я прав!
Прав в чем? В том, что он нужен ей? Или в том, что она не создана для случайных любовников? Если он и нужен ей, то как любовник, а не как сиделка.
— Ладно, не хочешь признаваться, твое дело. Скажи только, что я должен сделать? — спросил он.
— Ты о чем?
— Об обеде, Эмили. О еде. Я хочу есть.
Эмили указала на холодильник, на дверце которого красовался рисунок ее брата.
— Там салатные листья, а помидоры — вот, на столе.
— Может, заодно уже скажешь, где тут дуршлаг, чтобы помыть салат?
Эмили рассмеялась. Подавая ему дуршлаг, она коснулась его руки. Прикосновение было мимолетным, но оба вздрогнули.
Джеймс поспешил заняться листьями салата. Эмили открыла духовку, чтобы проверить, готово ли жаркое. Цыганка с портрета смотрела, как они пытаются справиться с наваждением.
В кухню вошел еще сонный Кори с новой игрушкой в руке. Малыш сразу же поднял Джеймсу настроение, заставив угрюмого ковбоя улыбнуться.
— Привет, напарник, — сказал он мальчику.
— Привет. А это от тебя?
— Да. Это «Феррари». Моя любимая машина.
Кори пристроился у буфета рядом с Джеймсом и начал гонять машинку туда-сюда по столешнице, изображая при этом жуткий рев мотора. Эмили приготовила гарнир из тушеного горошка к основному блюду — мясу с приправами, запеченному с картофелем и морковью. Она не могла вспомнить, когда в последний раз у нее на кухне был мужчина. Кори вообще никогда не видел мужчин на кухне, поэтому ни о чем таком не задумывался.
Он перестал газовать на «Феррари» и, задрав голову, поинтересовался:
— А индейцы едят салат? Эмми говорила, что ты немножко индеец.
— Эмми права. — Джеймс нисколько не рассердился. — И салат индейцы едят немытым, не то что вы, бледнолицые.