- Кстати, неплохой получится тандем. Она быстро сожмет в кулачке его яйца и кредитку. Он сейчас в Казани обретается?
- Да. Поеду в следующий раз, устроим встречу.
- Санта-Барбара…
- И кто бы говорил на счет Санта-Барбары, мачеха моя улюбленная.
- Долго будешь подкалывать?
- Всю жизнь!
- Я тебя тоже обожаю, падчерица. За подснежниками теперь можно тебя посылать. Так что у вас с соседом?
- Я его люблю, Жень, больше жизни, только очередной в его списке «трахнуть и забыть» быть не хочу. Увидела сейчас, чуть на шею не бросилась, а ему фиолетово, опять начал орать на меня. Правда, я первая заорала, но это от неожиданности, честно. А он стоит и ржет в лицо. Ненавижу!
- Ты определись, любишь или ненавидишь. А три месяца назад, как только не крыла его, помню-помню эпитеты. И дятел со свистящей флягой, и животное похотливое, да?
- А что изменилось? Ничего!
- Ты влюблена, вот что изменилось.
- Вот только он - нет.
- Слушай, а где Даня с Танюшкой? - не дав подруге разреветься, спохватилась Женька. - Если дети притихли - не к добру!
- Вспомнила. Вон, братец мой младшенький в гостевой комнате третью обоину разрисовывает. А Танюшка Шлимана дрессирует лапу подавать, и с ее упорством к вечеру котяра поймет, что от него хотят, и таки даст. Не лапу, так лапой. А сейчас еще двух бесенят приведут.
- А ничего так получается, авангардненько, - заглянула Женя к детям. - У Данечки задатки художника, весь в мать!
- Ага. Все остальное от отца. Причем, моего. Когда ему расскажешь?
- Ирка, я боюсь, - Женя и не удивилась, услышав от подруги, что ее тайна раскрыта. - У нас и было один раз, помнишь, тогда, в твой день рождения, еще на старой вашей квартире, мы с тобой из клуба приехали, и Саша на голодный желудок коньяку хряпнул с нами за компанию. Тащили его до кровати, ржали, как две лошади на поле конопли. Ты к себе уползла, а я прилегла рядом с ним, ну и…
- Так, Жень, без подробностей, это, все-таки, мой отец! А я все удивлялась, почему Данька так на меня в детстве похож? Я ж грешила на твоего однокурсника, не помню, как его, белобрысого такого, за тобой бегал.
- Руслана? Боже упаси, Ира, да он целуется, как удав мыша заглатывает! Фу-фу-фу три раза!
- Женька! Ты не исправима! О, Марсель свой детский сад тащит, нашему юному Кандинскому на подмогу. Сейчас втрое быстрей комнату устряпают.
- Девчонки, привет! - Марс поставил на дорожку младшего сына, для профилактики погрозил пальцем старшему, который сразу убежал к другу Даньке. Ренатик с проворством обезьянки забрался на колени к тете Ире, хвастаться новой машинкой.
- Кстати, Ирк, а ты заметила, что Танюшка заикается меньше? - тихонько спросила Женя, когда подруги вышли на террасу, уложив детей на послеобеденный отдых. - А ведь прошло еще всего ничего, как все случилось. Неделю как они к Лешке переехали?
- Да, уверенней стала девочка. Ната даже не собирается год ждать для приличия, к декабрю распишутся.
- О, свабдя! Обожаю свабди! Букетик поймать…
- А что, с папой не будете государство ставить в известность, что живете вместе?
- Ир, я боюсь сглазить даже это счастье, ты что…
- Я его давно таким счастливым не видела, Жень. С каким энтузиазмом мне показал, как Дане комнату обустраивает, я даже удивилась. Они с мамулей порой забывали, что я вообще существую…
- Молодые были, сами еще дети. Не злись на них.
- Да не злюсь. Даже недавно посмеялась, рассказывала Решаду, как мамуля в поликлинике сказала, что у нее двое детей, а потом на меня посмотрела, поправилась: «А, да, трое!» Тогда, правда, было не смешно.
- Я два раза Даньку забывала в магазине, из садика забрать тоже, - покаялась подруга. - Я еще поборюсь с Элей за звание «Мать-ехидна».
- Кстати, она в курсе вашего с отцом романа. Сама сказала, похвалила вас, что решились. Я была удивлена.
- О как. Я так боялась ее реакции!
- Женьк, в следующем году они с дядей Витей двадцать пять лет отметят, о чем ты! Мама с отцом давно, кроме уважения, ничего не испытывают друг к другу.
(8 августа, среда, +19)
- Я тебе собрал ежевики, вместо той, рассыпанной, - привычно перешагнув ступени террасы, сопровождаемый Тенью, Решад нос к носу столкнулся со своей обоже. Потянулся к столику за ее спиной, поставил корзинку. - Не так много, правда.
Девушка сделала шаг в левую сторону, желая пройти мимо, но, незваный гость, не угадав ее маневр, шагнул в правую, преградив путь. Не смея взглянуть в глаза от неловкости момента, пытаясь пропустить друг друга, опять сделали шаг, каждый со своей стороны, и снова очутились рядом.
Соскользнув пяткой с каблучка, Ира чуть пошатнулась не вовремя, рефлекторно уцепилась за рубашку соседа. Опомнилась, разжала ладонь, чуть погладила, расправляя заломы на ткани:
- Спасибо, не стоило. Это все?
- Нет, - мужчина справился с волнением от нечаянного прикосновения, неожиданно для себя произнес, понизив голос. - Я пришел сказать, что проиграл, Ириш. Я хочу заявить на тебя права, и дать тебе такое право. Взять на себя все обязательства перед тобой. Ты победила.
- Знаешь, в чем твоя проблема? - посмотрела Ира прямо в глаза гостю. - Я на твою войну не приходила, и свою не начинала. Все это время ты воевал сам с собой.
- Ир, я же могу и без тебя жить. И с кем-то, наверное. Могу. Но не хочу. Это будет не жизнь. Но я хочу, чтобы ты была счастлива, пусть даже не со мной. Я… люблю тебя, - тихо произнес мужчина, впервые в жизни сказав женщине эти три слова, и твердо повторил: - Я тебя люблю, жаным.
Неловкая тишина повисла в воздухе, только капли дождя застучали по крыше.
Не так он представлял себе объяснение, в страшном сне не снилось ее молчание в ответ, опущенные в пол глаза. Да и зачем ей его любовь, солить или мариновать? Подобных признаний в ее жизни было столько, что чувства деревенского идиота в коллекцию не войдут, а сразу отправятся в мусорную корзину. Растерянный, он еще что-то ждал, с каждой секундой понимая, что чуда не случилось.
Наконец Ира вновь посмотрела на него:
- И что ты теперь будешь делать, Решад?
- Не знаю. Сейчас должен пожелать тебе счастья, развернуться и уйти, ты же не сказала в ответ: «Я - тоже»… Справлюсь как-нибудь. Должен, - голос вдруг сел окончательно. - Ты что творишь?
- Пуговицу на твоей рубашке расстегиваю, - Ира зацепила ногтем еще одну пуговку.
Боясь спугнуть момент, мужчина застыл истуканом, и только бешеный пульс зашумел в голове. От нее можно ждать что угодно, спрогнозировать ее действия невозможно, никакой логики и понятного объяснения ее решений нет!
Девушка справилась с упрямыми застежками, осторожно, чтобы не повредить повязку на его руке, потянула вниз рукава, положила ставшую ненужной рубашку на кресло.
Вздоха не хватило, будто вместе с рубашкой она и кожу с него сняла одним движением. Втянул в себя горячий воздух, сжал до боли кулаки, запоминая причудливые узоры, нарисованные девичьими ладонями, еще не смея наклонить голову навстречу ее губам.
Вздохнула, кончиками пальцев заскользив по плечам любимого, погладила рубец под левым соском, не спеша обвела ноготком татуировку на плече. Пробежалась губами по шраму на шее, и, привстав на цыпочки, поцеловала ямочку на щеке. Чуть повернув голову, замерла поцелуем в уголке его твердых губ.
- Ир… Не издевайся… - собрав остатки разума, осторожно ответил на легкие поцелуи, но все еще не верил в происходящее. - Я уже не остановлюсь.
- Я тоже…
Еще секунду Решад помедлил, боясь, что это очередная шутка, что расхохочется рыжая мавка в лицо и растает туманом в руках. Но нет, вот она, реальная, горячая, запрокинула голову, требуя поцелуя, тонкими пальцами неловко пытается расстегнуть пряжку ремня на его джинсах.
Сколько раз в мечтах он срывал нетерпеливой рукой ненужные одежды, и - вот, наяву, и до постели донести на руках, и грубо сжимать, и восторженно гладить желанную женщину, и дрожат пальцы, и губы заняты, не сказать главного, что было приготовлено для этой ночи.