– А это что за фраер? – Скелет удивленно повернулся ко мне.
Бугай-телохранитель сунул руку за пазуху.
Я выстрелил. Телохранитель схватился за плечо.
Хлопок выстрела прогремел под низкими сводами спортзала, подобно взрыву авиационной бомбы, несказанно удивив всех собравшихся, особенно раненого телохранителя.
Неудивительно. Бугай привык к полному подчинению быдла. Быдло – это мы все, во всяком случае, большая часть населения, и я в том числе. Мы бессловесны и покорны. Мы – овцы. Нас надо стричь. Пускай мы и малость оголодавшие овцы, с редкой, плешивой шкурой, но пока есть еще слабый подшерсток, сгодится и он, а потом можно содрать кожу. Овцы все стерпят, на то они и скот. А если скот вдруг оказывает сопротивление – вывод один: он взбесился, заболел, его необходимо срочно забить на мясо в назидание остальному стаду.
– Да я тебя, падла… – раненый телохранитель, морщась от боли, двинулся на меня.
Я выстрелил второй раз. Прострелил второе плечо. Бугай замер на месте, побледнел и гулко рухнул на пол.
– Стой смирно. Скелет, – я направил пистолет на дернувшегося было уголовника, – стой и слушай. Они будут тебе платить. А я нет, понял?
Скелет молчал, но его взгляд был красноречивей любых слов. Как он меня ненавидел!
– Подними эту падаль, – я ткнул стволом в сторону телохранителя, – и вали отсюда.
– Ты чьих будешь, сокол? – процедил Скелет, не двигаясь с места.
В обычном мире среди обычных людей определение «сокол» – синоним таких понятий, как «герой», «бесстрашный», «гордый». Для уголовников «сокол» – прежде всего птица, то есть пидор. Еще пидеров называют Манечками.
Я выстрелил в третий раз. Пуля чиркнула Скелету по тощей ляжке, оставив рваную красную полоску.
– Я буду сам по себе, Манечка! Быстро делай, что говорю, следующий раз отстрелю яйца.
– Отмороженный, – констатировал Скелет, поморщившись.
Понятие «отмороженный» позволяло блатному авторитету сохранить лицо. Что взять с отморозка? Можно пока и подчиниться, а потом замочить. Пренепременно замочить, вопрос чести.
– Ребятки, быстро, помогите дяде вынести на воздух раненого друга, а я пойду, у меня еще дела.
Я вышел из зала, пятясь, ни на секунду не теряя с прицела Скелета. Завернул за угол и быстро помчался по лестнице.
Слава богу, никто из моих друзей не успел подать реплику! Крайне важно, чтобы Скелет сотоварищи воспринимал меня отдельно от остальных тружеников спортивно-оздоровительного заведения. Они хорошие, они ни при чем. Они согласны платить. Враг только я.
Не сомневаюсь, ребята перевяжут бандитские раны. Еще и посочувствуют увечным, меня поматерят. Парадокс, но овцы всегда чуточку мазохисты. Им выжигают клеймо, а они преданно смотрят в глаза мучителю. Самое смешное – не получи я сегодня открытку, тоже пришел бы покорно на «стрелку» и послушно подставил шею под ярмо, руководствуясь принципом «не мною правила заведены, не мне их ломать».
Похоже, безобидная открыточка с одним-единственным словом в корне изменит мою жизнь. С того момента, как я взял ее в руки, какая-то часть сознания, отдельный участок мозга постоянно просчитывает возможные варианты, отрабатывает гипотезы, строит умозаключения. Постоянно, чем бы я ни занимался. За рулем машины, во время драки, стрельбы – компьютер за лобной костью ищет решение замысловатой головоломки с запашком свежевырытой могилы.
Кое-что я уже начал понимать. Мозаика постепенно складывается. И картинка получается скверная.
Я не спеша вел машину по знакомым переулкам. Домой ехать нельзя: того и гляди заявится в гости Скелет. И еще нужно пистолет выбросить, хотя бы вон в тот канализационный люк с открытой крышкой.
На часах 15.40. Умудрился поссориться с урками за неполных пятнадцать минут – и уже минут семь кручу баранку. Ничто не достается так быстро и дешево и не ценится потом так дорого, как враги. А в моей нынешней ситуации один хороший, матерый новый враг полезнее десятка добрых старых друзей.
15.42, к Акулову ехать рано. Гладиаторские игрища у меня начнутся ровно в 21.30. В запасе как минимум пять часов. Прекрасно было бы пару часов соснуть в теплой постельке. Вполне могу себе позволить. Есть такая постелька в двадцати минутах езды. Очень уютная постелька в исключительно гостеприимной квартирке. Хозяйку зовут Виктория. Виктория Александровна Могилатова.
В детские и юношеские годы одногодки величали ее Могилой. Кличка сама собой напрашивалась, от фамилии, но имела второй смысл. Виктория была удивительно сексапильна, могила для мужиков. Такой она осталась и по сей день. Больше того, к своим тридцати приобрела еще больше шарма.
Видел я ее фотографии десятилетней давности. Фигура – та же, прическа, но – взгляд другой. С годами Виктория научилась пользоваться своим взглядом с неописуемым эффектом. Сколько оттенков, сколько намеков, тонов и полутонов! Это что-то! Молодой самурай делает мечом вроде бы те же самые движения, что и его наставник, но даже не посвященный в хитросплетения фехтовальной техники сразу же почувствует разницу между просто специалистом и истинным мастером.
Виктория Могилатова на исходе второго десятка сражала мужчину одним движением томных век.
Мы познакомились в клубе «Атлетик». Я блистал на арене боев без правил. Вика восседала с мужем – старым, крючконосым, но фантастически богатым – в первых рядах зрителей.
Она та-а-ак на меня смотрела, что я чуть было не проиграл схватку сопляку самбисту.
По окончании убийственных забав нас представили. С муженьком под руку Могила явилась ко мне в раздевалку. Оказывается, она на меня поставила. Много поставила и выиграла еще больше. Довольный муженек потрепал меня ласково по щеке. Через неделю он умер. Инфаркт. И я тут совершенно ни при чем. Через две недели Вика заявилась ко мне домой. Вся в черном, живое воплощение траура и печали. Места обитания гладиаторов Сергей Дмитриевич Акулов не сообщал никому и ни за что, но Вика умудрилась узнать мой адрес легко и непринужденно. Один взгляд, трепет ресниц…