Лобанов первым сдернул перчатку и сцапал смутно белеющую в темноте ладошку грубой, холодной пятерней.
— Куда это нас занесло?.. — с ходу начал он, но вопрос остался без ответа.
Надежда Андреевна, будто утратив к гостям всякий интерес, повернулась, на ходу бросила старику:
— Александр Иннокентьевич, позаботьтесь, — и мгновенно растворилась во мраке.
— Скидайте вещмешки, раздевайтесь. Ружье вот сюда, под вешалку. Не боись, не пропадет (Лобанов расстался с ружьем неохотно). Ничего, сейчас обогреетесь. — Старик помог приятелям освободиться от груза. И неожиданно, как-то невпопад, добавил: — Только ушами не хлопайте, тут ушами хлопать негоже. — Потом без перехода отнесся к Лобанову: — Так, говоришь, не Зуев тебя зовут?..
Волин сплюнул.
Втроем они двинулись тесным коридором, следуя за вертким лучом фонаря, лавируя между грудами старых ящиков и картонных коробок, пыльными полуразбитыми шифоньерами, старокупеческого вида сундуками и разной другой ни на что не годной, оплетенной паутиной рухлядью. Казалось, кто-то нарочно стащил сюда и свалил как попало всякий хлам, переживший своих хозяев и дожидающийся лишь одного: когда придет срок рассыпаться в прах. Пятно света скользило по потрескавшейся, некогда черной коже массивных диванов и кресел эпохи советского монументализма, отражалось в бельмах телевизионных экранов, подернутых ватой многолетней пыли. На свободных участках стен проглядывали выцветшие до нейтрального тона обои, местами отставшие и свисающие клочьями. В одном месте узкий проход перегораживал могучий несгораемый шкаф, облупленный, с заржавленным, похожим на штурвал, колесом на дверце, этакий обломок давным-давно затонувшего броненосца. Мимо сейфа едва удалось протиснуться.
Прямо за ним на Волина в упор уставилась пара мерцающих красноватым светом глаз.
Глаза пялились снизу вверх, плавая в полуметре от пола. Алексей застыл на месте.
Лобанов крякнул и тоже замер.
Их провожатый остановился, повел фонарем. Глаза метнулись в сторону, по полу рассыпалась костяная дробь когтей.
— Ну? Чего? Пошел отсюда, — негромко приказал старик.
Тварь затихла и затаилась.
— Кому говорю, пошел вон! Или найти тебя? — возвысил голос Александр Иннокентьевич.
За ближайшей грудой хлама глумливо хихикнули, будто шкодливый ребенок не ко времени и не к месту затеял со взрослыми дурную игру. Волин услышал, как над самым его ухом с присвистом вздохнул Лобанов.
— Ну ладно, — сказал дядя Саша и сунул руку в карман. В тот же миг из-за кучи с громким хлопаньем взвился некто. Дымный луч фонаря выхватил из темноты что-то кожистое и перепончатое, похожее на крылья с когтистыми пальчикам на передней кромке. Воздух колыхнулся, и неведомое существо, шумно цепляя потолок, унеслось в глубь коридора. Волин вытер рукавом пот со лба, но старик уже спешил дальше как ни в чем не бывало.
Они все шли и шли, задыхаясь в пыли и путаясь в паутине. Фантастическая свалка тянулась бесконечно.
— Иннокентий Александрович, то есть, пардон, наоборот, — подал голос Лобанов. — Скажи ты нам, куда это нас занесло?
Старик, шагавший впереди, будто не расслышал вопроса. Но Лобанова это не смутило.
— Дядя Саша! Ты глухим не прикидывайся. Что это за место такое? Свинство сплошное и анчутки резвятся.
Лысина старика, поблескивавшая ниже лобановского подбородка, мотнулась.
Александр Иннокентьевич буркнул в ответ нечто невразумительное. Волину послышалось не то «домина», не то «домовина».
— Понятно, что не хижина, — проворчал Сергей. — Сколько уже крадемся, а все конца не видно. Я спрашиваю, как это безобразие называется и кто у него командир?
Значит, ему тоже так послышалось — домина, в смысле — большое здание.
Следующая фраза старика прозвучала вполне отчетливо:
— Большое не большое — места всем хватит. Уложат и крышкой прикроют.
— Ну что вы в самом деле? — вмешался Волин, которому от такого «оптимизма» стало совсем невмоготу. — Ответили бы по-человечески. Поймите все-таки наше положение.
(Что он, старый хрыч, пугать их вздумал? Надо же — домовина!) Но ответа Алексей дождаться не успел. Фонарик щелкнул и погас, а впереди внезапно распахнулась дверь, ведущая куда-то, где имелось нормальное освещение.
13
Жмурясь от сияния неоновых ламп и оглядываясь по сторонам, Волин и Лобанов проследовали за провожатым через несколько просторных комнат, напоминавших офисы солидной фирмы. Вокруг поблескивала темной полировкой, кожей и пластиком закордонная мебель, перемигивалась желто-зелено-красными огоньками мудреная электронная «оргтехника».
Наконец старик остановился перед голой стеной, на которой едва заметная щель прочерчивала прямоугольный контур сливающейся с панелью, почти потайной двери.
— Солидно, — хмыкнул Лобанов. — Сейчас в секретную лабораторию попадем.
Александр Иннокентьевич протянул руку, посередине двери отскочила узкая планка, скрывавшая под собой наборный замок. Над кнопками с цифровым обозначением замигал красный огонек.
— Э-э… — протянул дядя Саша, — как же его… тьфу, забыл… Ага! Шесть. — Он ткнул пальцем в кнопку и задумался. — Нет, чтоб по-человечески, ключом…
Девять. А на бумажке записывать не разрешают…
Так, ворча и поругиваясь, он внятно и с расстановкой огласил все шестизначное число кода.
— Болтун — находка для шпиона, — шепнул приятелю Сергей.
Замок мелодично звякнул, красное мигание сменилось зеленым, и дверь с сочным шипением уползла в сторону. Старик шагнул через порог. Последовавший за ним Лобанов присвистнул: — Вот это да!
Подоспевший Волин, озираясь, согласился:
— Да уж…
Дядя Саша вдруг заторопился.
— Так что вы пока тут побудьте. Не бойтесь, долго ждать не придется, не забудут про вас. Осмотритесь пока хорошенько, может, пригодится. — И подмигнул Лобанову:
— Значит, не Зуев, говоришь? Жалко.
Старик уже маячил по другую сторону проема. Массивная дверь, снова прошелестев в пазах, мигом заблокировала проход.
— Загадочный тип, — пожал плечами Волин.
— Ага, — рассеянно поддакнул Лобанов. — Куда это он нас привел?
Просторное, полутемное помещение, освещенное лишь голубоватым мерцанием компьютерных мониторов и перемигиванием разноцветных контрольных ламп, напоминало информационно-вычислительный центр или место, откуда осуществляется управление каким-то огромным, сложным механизмом. Компьютеров здесь было великое множество, от персональных «ай-би-эм», беспорядочно расставленных на многочисленных столах и тумбах, до огромных, промышленных, с блоками памяти, напоминающими трансформаторные будки, и многоклавиатурными пультами управления.
Со всех сторон на пришельцев пялились экраны, большей частью черные и слепые. По тем же, которые работали, время от времени проскакивали столбцы цифр и символов.
По стенам во всех направлениях разбегались переплетения кабелей и проводов.
Воздух был сухим, попахивал озоном и, кажется, даже слегка потрескивал. Волин кожей ощутил растворенное в нем напряжение.
Лобанов ногой пододвинул кресло на колесиках и уселся в него. Алексей оседлал другое. Похоже, настала пора поговорить.
— Ну и что ты обо всем этом думаешь? — начал Волин.
Лобанов ответил не сразу, будто продираясь сквозь путаницу своих мыслей, а потом сам задал вопрос, который Волина озадачил:
— Так что тебе приснилось в вагоне? Давай-ка сначала и со всеми подробностями.
— Какое это имеет отношение?
— Раз спрашиваю, значит имеет. — Тон Лобанова не допускал возражений.
— Хорошо, слушай.
Алексей без обиняков выложил и про видение жуткой катастрофы, и про толстяка с фонариком, разыскивающего среди обломков пресловутого Зуева, и про свою ужасно, но безболезненно развороченную грудь, и еще раз — про визит в их купе странного пассажира со сломанной удочкой на плече.
Лобанов слушал молча и будто даже невнимательно. Взгляд у него был одновременно отсутствующий и напряженный. Он потер лоб.