На этот раз они прошли по коридору так стремительно, что даже Откаленко не встретил никого из знакомых или не заметил их. Только Коршунов несколько раз ответил на приветствия, широко и нетерпеливо улыбаясь. Некоторые пытались обратиться к нему.
- Потом, потом. Спешу, - отвечал им Коршунов строго. - И вообще, в коридоре такие дела не решаю.
Когда вошли в кабинет, он сказал:
- Так вот, ребятки. Едете в Окладинск. Понятно? К нам письма пришли, звонки были, просьбы. Решено прислушаться. С вами ещё Светлов поедет, из моего отдела. Он сейчас на задании. С местными товарищами я уже говорил. Вас встретят. Дело, на мой взгляд, непростое. А главное - принципиальное. Понятно? В любом случае. Ну и ещё, - он улыбнулся, - интересное дело. Это уж вы мне поверьте. Не соскучитесь. Так что, соколики, глядите в оба, А может случиться - и я к вам подскочу. За моим отделом это будет числиться.
Друзья не сводили с Коршунова глаз. Виталий смотрел обеспокоенно и нетерпеливо, Откаленко сосредоточенно, насторожённо, будто ещё решая, ехать ему или остаться.
- А теперь кое-что обсудим, - заключил Коршунов и, обращаясь к Виталию, деловито спросил: - Письмо при вас? О котором мне Цветков говорил.
- Так точно. При мне, - торопливо ответил Виталий.
Коршунов внимательно прочитал письмо, потом аккуратно сложил его, сунул в конверт. Лицо его стало сосредоточенным.
- Да-а… - вздохнул он и повторил: - Давайте кое-что обсудим. Первые ваши мероприятия, так сказать. А то, что Лосев знал Лучинина и дружил с ним, я считаю, даже полезно. И то, что у вас разные мнения по этому делу, - тоже. - Коршунов усмехнулся. - Психологический момент, так сказать.
…Часы, оставшиеся до отъезда, были заполнены торопливыми сборами. В городскую кассу - за билетами. Домой - сложить вещи. На работу - ну, там дел оказалось невпроворот. Остававшиеся товарищи еле успевали запоминать, что следует сделать, с кем встретиться, над чем подумать.
Откаленко уже перед самым отъездом на вокзал звонил домой и сурово гудел в трубку:
- Главное - не кутай. Вспотеет и опять простудится. А ещё медицинский работник! В аптеку-то некому будет бегать… Не обязательно меня провожать. И так беготни хватает…
По другому телефону Виталий возбуждённо кричал:
- Вагон три! Слышишь? Только не опаздывай! Мы уже выезжаем! Пламенный привет родственникам! Повезло им! А то бы они тебя только и видели!
Потом были рукопожатия, дружеские и увесистые хлопки по плечу, напутствия, шутки и добродушные подковырки ребят.
На вокзале в перонной предотъездной суёте среди взволнованных, взбудораженных людей, в ярком свете ламп, повисших высоко над головами, чёрные, резкие тени, то длинные, то короткие, путались, ломались, метались из стороны в сторону, внося ещё одну нервную ноту в этот пёстрый, разноголосый и напряжённый гомон. Виталий с нетерпением вглядывался в окружавшую его толпу, ожидая появления Светки.
Изредка он, скосив глаза, видел тёмную фигуру Откаленко, невозмутимо разговаривавшего с женой. Потом они подошли к нему, Алла стала говорить, что в метро сейчас жуткая давка и невозможно схватить такси, и вообще, им пора заходить в вагон, потому что поезд скоро тронется… Виталий плохо её слышал.
А Игорь говорил, что почему-то задерживается Светлов. И это тоже беспокоило Виталия.
Но тут к ним подошёл незнакомый человек, показал удостоверение и сообщил, что Светлов задержался на задании, обстановка там неожиданно осложнилась и подполковник Коршунов приказал им ехать пока одним. Светлов приедет позже, а может быть, приедет и сам Коршунов.
Наконец раздался свисток, кругом стали торопливо прощаться. Вагон незаметно тронулся, поплыл все быстрее. Алла стала совсем маленькой, её уже трудно было различить.
Внезапно Виталий подался вперёд, почти свесился с площадки вагона. Он вдруг увидел, как рядом с Аллой возникла тоненькая белокурая фигурка в синем платьице с белой сумкой в руках. Светка!..
- Осторожно, молодой человек, - сказала проводница и ворчливо добавила: - Пришла все-таки ваша девушка. Раньше не могла.
Потом они зашли в вагон, пробрались по узкому коридору до своего купе, закинули наверх чемоданчики и плащи. Игорь, стесняясь, сунул в угол на полку старенькую авоську, которую вручила ему уже на перроне жена.
- Пирожки, видишь ли, напекла, - проворчал он с нарочитой небрежностью. - Пропадём без её пирожков.
- Очень хорошо, - рассеянно ответил Виталий.
В купе находились пожилая, грустная женщина в тёмном костюме и молоденькая, остроносенькая девушка с бойкими чёрными бусинками-глазками и капризными губками, ещё не тронутыми помадой.