Однажды вечером, это было воскресенье и уже осень, Кранц вдруг заметил — а они уже довольно долго шли молча, — что она плачет. Он взял ее за руку, она всхлипнула еще раз-другой, но потом перестала плакать.
— Сама не знаю, что со мной, — пробормотала она, вытирая глаза.
Кранц чувствовал себя словно раздвоенным. Он и шел рядом с Гретель, и в то же время молчал, замкнувшись в себе. Ничего не мог он возразить ей на ту убийственную бессмыслицу, которой были забиты ее мозги и которую она выбалтывала ему с такой непосредственностью. Он не имел права выдавать себя.
Кранц обнял Гретель за плечи. Они остановились и целовались так, как никогда прежде. Потом он проводил ее домой, они были так измотаны, словно долго любили друг друга, и одновременно утешены, словно наконец-то поговорили о чем-то важном.
Теперь они все чаще заполняли молчание объятиями, но порой, когда они нежно касались друг друга, ему вдруг казалось: они это только затем делают, чтобы удостовериться, что другой еще рядом. Гретель ни разу не спала с мужчиной. Можно было предвидеть, что если они продолжат свои встречи, то это непременно произойдет. Она дрожала от страха, но он не видел иного пути. И однажды вечером это случилось. Это было почти что насилие, хотя, конечно же, она хорошо знала, что предстоит, когда они свернули на заросшую лесную тропинку.
Она даже как будто была рада, что преодолела свой страх, после этого она послушно, словно это само собой разумелось, следовала за ним в самые глухие лесные уголки и даже сама увлекала его за собой. Но внезапно все кончилось. Первый и второй раз она еще как-то утешала его, потом молчала. Как-то вечером Гретель появилась, когда Кранц ужинал.
— А он спокойно ест! — резко воскликнула она. — Нет, вы только подумайте, наконец-то он взглянул на меня.
Казалось, что она пьяна. Но вдруг она кинулась стремительно прочь. Кранц попытался ее догнать — и не успел.
На следующий день под вечер он позволил у черного хода в вайденовскую виллу.
— Можно ли мне поговорить с невестой? — спросил он.
Ее вызвали из комнаты.
— Что вам угодно? Я вас вообще не знаю, — удивилась Гретель.
Когда его арестовали, он почувствовал даже какое-то облегчение. Как будто он уходил в бой, и, собирая вещи под надзором двух типов в кожаных пальто, он уже продумывал возможный вариант допроса, разные их вопросы-ловушки. У него снова была почва под ногами.
Между тем, хотя и не в полном составе, банда вервольфов собиралась снова: Георг, Улли, Фредди, Герман, иногда даже Гансик Якоби. Они встречались по вторникам, пятницам и субботам, а если была надобность, то и в другие дни.
Они занимались браконьерством. Мясо обменивали на вино и сигареты. Во всех главных охотничьих районах у них были склады оружия и боеприпасов, им нужно было только их раскопать. Зато лесничий Вагнер, наоборот, должен был сдать свои охотничьи ружья сразу же после оккупации. Впрочем, у него еще был хорошо надрессированный охотничий пес, с прекрасным нюхом. Но банда, собираясь поднять дичь, организовывала отличную систему оповещения, так что всегда располагала точными сведениями, где находится в данный момент лесничий Вагнер. А тот, естественно, давно уже догадывался, что происходит на вверенном ему участке.
Встречи были для членов банды обязательными. В случае неявки Георг требовал объяснений, причем убедительных. На встречи они являлись поодиночке и с разных сторон. Георг регулярно назначал упражнения на местности, чистку оружия, ночные марши-броски. Тогда они превращались в немногословных, крепко связанных друг с другом парней, знавших, что им предстоит, — они превращались в солдат. Георг снова был прежним: резкий, молчаливый, он всегда держал в голове план военной подготовки. И говорил по большей части в приказном тоне.
Улли здорово вырос. Теперь он был на голову выше Георга. Снова собрать их группу — это была его идея. Однако бывали минуты, когда он просто садился в стороне и курил. Однажды он сказал Кранцу, что пора тому самому научиться ездить на мотоцикле. После этого он записался у фройляйн Фабрициус в одиннадцатый класс. Она как раз собиралась формировать заново старшие классы, у нее хватало сложностей, а тут еще самый большой задира в деревне добровольно пожелал посещать школу. Этого фройляйн Фабрициус только и не хватало.