Сэр Генри поднялся, сделал несколько шагов и непринужденно оперся о металлическую раму. Серебристая полоса стала как бы его продолжением по вертикали вверх, подчеркнув неправдоподобно прямую линию пробора седовласого стареющего мужчины.
— То, что случилось с вашими коллегами — Барнсом и
Розенталем, — ужасно, но они никогда не были особенно ценны для нас. Другое дело вы. Непростительно даже предполагать вашу нелояльность, я с негодованием отметаю такое предположение. Отметаю на корню. Потому что знаю вас десятки лет и верю безоговорочно. Но другие, кто выше меня, те, кто призван беречь интересы компании, могут сомневаться. и они сомневаются. Я сделал все, чтобы рассеять их сомнения, но вы же знаете, чем искреннее в чем-то убеждаешь руководство, тем подозрительнее оно относится к вашим аргументам…
— Извините, сэр. Это краткий курс управленческой этики? Или я чего-то недопонял?
— Недопоняли, — обрезал сэр Генри, и Харту стало ясно, что перед ним вовсе не старый, мягкосердечный, бескорыстно опекающий молодость джентльмен, а сильный, жестокий человек, который из всех способов жизненной игры выбрал единственно, на его взгляд, верный — игру за себя. — Главного недопоняли. — Сэр Генри еле сдерживался. — Если вам и есть на' кого надеяться здесь, то исключительно на меня. Короче, чтобы кончить всю эту дребедень с подозрениями, вам надо пройти проверку на детекторе, и мы никогда больше не вернемся к этой печальной теме.
«Вот оно что! Проверка на детекторе. Я никого не предавал, я только борюсь за свою жизнь, может, я не так молод, у меня иногда жмет за грудиной, покалывает под левой лопаткой и отдает в челюсть, меня изрядно помотали в последнее время, но чего-чего, а самообладания пока еще не занимать. Если я сиживал за турелью пулемета на высоте, которую и ангелы боятся посещать, а внизу — да где там внизу? не было ни низа, ни верха, ничего — лишь дикий грохот, вонь и гарь, если я прошел через такое и уцелел, то бояться чего-либо в жизни смешно до коликов».
— Как хотите, — устало ответил Харт.
— Вот и хорошо, — подхватил сэр Генри, — эмоцпи — пустая штука. — Он нажал на кнопку и сказал, как будто в пустоту: — Маллиген, зайдите.
Вошел Маллиген, как и предполагал Харт с пустыми руками и неприязненно поглядел в его сторону. «Сволочь! Он еще на меня смотрит волком, сопля», — пронеслось у Харта. Молодой сотрудник застыл в ожидании распоряжений.
— Маллиген, мы обсудили с мистером Хартом все, что необходимо. Он согласился с моими доводами. Вы узнали, все готово?
— Да, сэр!
«Ишь, какой бравый парень, ему и в голову не приходит, что через десяток-другой лет его самого потащат на детектор или на что-нибудь похлеще, до чего додумается к тому времени славное человечество». Харт вытащил платок, отер лоб и шею.
— Какая жара, — участливо сообщил сэр Генри, что означало на самом деле: не нужно волноваться, приятель, чему быть — того не миновать.
«Посмотрел бы я на тебя, мудрец, если бы нам пришлось поменяться местами!» Харт аккуратно сложил платок и вежливо ответил:
— Жуткая жара!
Он вспомнил расплавленный асфальт на дорогах графства, вспученные животы коров, запах крови на фермах… Рассказать бы об этом саркастически улыбающемуся джентльмену, который взирает на жизнь черт знает с какого этажа. Впрочем, нет, им никогда не понять друг друга. Харт покосился на пропитавшийся потом воротник своей рубашки и повторил:
— _ Жуткая жара!
— Проводите мистера Харта. — Сэр Генри дружелюбно улыбнулся, сомкнул ладони и, вытянув обе руки вперед и вверх, потряс ими, как делают чемпионы на пьедесталах почета.
Когда Харт и Маллиген вышли из комнаты, сэр Генри снова нажал на небольшом Застольном пульте какую-то кнопку, в которых он, судя по всему, недурно разбирался, и проговорил:
— Сейчас приведут. Проверьте его по тому перечню вопросов, что я прислал раньше. Ну что ж, что не стандартные? Как-нибудь разберетесь. Раскиньте мозгами.