Вечером Джоунс заехал к Харту Начальник полиции лежал на кровати, широко раскинув ноги, грудь его блестела от пота, седая шерсть свалялась.
— Ио хотите проветриться, сэр?
— Пожалуй, ты прав, Джоунс, — передразнил Харт и нехотя поднялся.
Чудесный вечер опустился па город: тихое, ласковое, солнце почти утонуло в неподвижном море. Неистово пахли цветы. У Харта кружилась голова, то ли от выпитого, то ли от дурманящего запаха. Джоунс предупредительно открыл дверцу машины Харта.
— Поедем на моей? — без интереса спросил Харт и, не дожидаясь ответа, плюхнулся на переднее сиденье рядом с водителем.
Джоунс запустил двигатель, и машина покатила вперед. Харт с трудом пристегнул ремень па толстом животе и откинул голову на подголовник.
— Тебе нравится миссис Уайтлоу? — вдруг заговорил он. Джоунс внимательно смотрел на дорогу. — Как ты думаешь, moi’ бы я ей понравиться?
Джоунс пожал плечами. Еще раньше он как-то признался Харту, что, по его мнению, каждый может понравиться йаждому, надо только как следует постараться. Как Харт ни пытался выяснить, что Джоунс вкладывает в слово «постараться», так ничего и не добился. «Постараться — значит постараться, сэр, тут нечего ни прибавить, ни уба-’ вить. Всем нравится, когда их штурмуют».
— Вам звонили, сэр, — бесцветно сказал Джоунс, — просили передать: мир держится не на страхе, а на преданности.
— Не вяжись с ними, сынок.
Машину подбросило: Джоунс прозевал выбоину. Становилось темнее.
— Едем к Длинному логу? — Харт держал руки на животе, как примерный школьник.
— Пожалуй, сэр, там сосны, хвоя, там спокойно, вы отдохнете.
Что-то мешало Харту согласиться с этой оценкой местности, но он не додумал мысль, так же как и предыдущую, кивнул и задремал.
Очнулся он от сильного удара по голове. Привязной ремень впился в живот. Потом был еще удар и еще. Харт понимал, что удары — видно, рукояткой револьвера — наносил Джоунс. Теряя сознание, он попробовал пошевелить руками — его мощные кисти были стянуты наручниками.
Машина проехала дальше вдоль обрыва, что тянулся
справа. Джоунс выключил зажигание, вывернул руль вправо, ловко выскочил из машины, надавив плечом, подкатил ее к круто обрывающемуся склону.
«Зря нацепил наручники, он и не думает сопротивляться, а их найдут — лишняя морока: кто да что, да как? Бежать потом за ними вниз…» Джоунс поставил машину на ручной тормоз, обошел ее и поверх опущенного стекла снял наручники с Харта. «Фу, черт, а как же тормоз?)» Он снова обошел машину, через окно отпустил ручник, Харт не шелохнулся. Машина медленно покатилась к обрыву. Джоунс шел рядом, упираясь рукой в переднюю стойку.
— Надоело нищенствовать? — трудно ворочая языком, прохрипел вдруг Харт. Из угла рта сочилась кровь.
— Да, сэр, денег вечно не хватает, — тускло согласился Джоунс.
— Деньги — сила, сынок. Ты верно понял.
Последним сигналом извне для Харта стал полицейский «плимут», воровски спрятанный в кустах. И тут время остановилось. Их самолет — с Уиллером, сосредоточенно рассматривающим ладони, и Гурвицем за штурвалом — вырвался к цели, на мгновение завис над бухтой и пошел в крутое, пике на город. Пальцы Байдена ощутили привычный металл рукоятки пулемета…
Упав с обрыва, машина взорвалась. «Совсем нешумно, — подумал Джоунс. — Я-то считал: грохнет дай боже — звезды отлетят от купола». Он посмотрел на далекие звезды, крепко вбитые в небосвод, вывел из кустов «плимут» и медленно поехал по пустынному шоссе в Роктаун. Встречных не было. Рубиновый глаз низко летящего самолета прочертил густую синь. Накатила тошнота. Джоунс остановил машину, вылез. Шатаясь и ловя ртом воздух, подошел к одинокому дереву, обхватил шершавый ствол. Голова уперлась в бугристую кору, волосы упали на лоб. Вывернуло наизнанку. И сразу стало легче. Домой он возвращался, как после тяжелой болезни: ощущение слабости и нарождающейся силы. Ничего страшного. Ко всему можно привыкнуть.
Пройдут годы, Джоунс забудет прошлое, незаметно разъ едающее душу, станет злее, решительнее — заматереет, научится приветливо улыбаться, казаться открытым человеком, неглупым и располагающим к себе. Каждый день, каждую неделю, каждый месяц, ступень за ступенью он будет взбираться наверх, и все заговорят о нем: простой парень из народа, вот как ты, как я, как все мы, успехом обязан лишь терпению. Люди вверят судьбу молодому начальнику полиции. Почему бы и нет? Потом? Не исключены политическая деятельность, выборные должности, признание общества…