Алексей попросил разрешения присесть. Седой мужчина с резкими морщинами загорелого лица кивнул. Слово за слово завязался разговор. Сосед предложил стакан сухого вина — пока принесут заказ.
— Черт знает, что попадает женщине под хвост. Живет-живет, а потом как взбрыкнула — и не поймать… — вздохнул Алексей, рассказывая незнакомцу об Алене. — Я, кажется, ее на руках носил.
— Надо носить то, что под силу, — потушил «Беломор» сосед. — Но успокойся. Она к тебе вернется.
— Вернется? — недоверчиво переспросил Алексей, заказывая бутылку вина. — Вы так считаете?
— Знаю, — уверенно ответил сосед.
Они выпили еще по стакану. Алексей потыкал вилкой чебурек. Еда не лезла в глотку.
— И когда же это произойдет?
— Могу ответить точно. Сколько ей сейчас?
— Тридцать три…
— Последний шанс… Все правильно. А вернется она года через три.
Алена разбудила его внезапным телефонным звонком рано утром. В голове плавали чаинки сна. Он едва разбирал, что она ему говорила, но вдруг словно о стекло порезался.
— Алеша! Увези меня. Куда хочешь. Только поскорей!
— Ты где? — со странной пустотой в душе спросил он.
— Я в Дегунино. Приезжай за мной. Сейчас я тебе дам точный адрес…
Он о чем-то говорил с шофером, улыбался ему, поддакивал и сам рассказывал, — но все шло, как на автопилоте. И одновременно сильно и чисто работавшее сознание листало перед ним книгу его переживаний — за этот год.
Такси повернуло к новому кварталу, который Алексей узнал по описаниям Алены. И в который раз, бессмысленно глядя на пелену дождя, с которым тщетно боролись механические дворники, он поймал себя на чувстве: будто он — не совсем он, а только часть (и не главная), что главное где-то над ним и вне его — в этом бездонном небе, откуда сыплется и сыплется вода, в этом уже по-осеннему резком ветерке или даже еще дальше, среди скрытых сейчас облаками кротких и прекрасных звезд.
— Кажется, здесь, — сказал шофер, подвозя его к подъезду.
И Алексей, озираясь, думал о том, что вот оно, место, где Алена прожила два счастливых месяца и откуда почему-то спешит уехать. Почему? Он, чувствуя легкую тошноту, поднялся на десятый этаж, позвонил в новенькую дверь. Алена открыла ему почти тотчас, словно видела, что он уже здесь. Проходя коридорчиком, он вынужден был придержаться за стену. В маленькой кухне, на столе, среди неприбранной посуды, консервных банок увидел знакомые темно-красные рюмки, и х рюмки с остатками вина.
Алена быстро собирала вещи в полупустой комнате, где матрац был брошен прямо на пол, а в углу, около проигрывателя лежали блоки американских сигарет. Алексей в который раз поймал себя на том, что и страдает искренне, и еще подыгрывает этому страданию, словно рассчитывает на какого-то, неизвестного ему зрителя.
Из комнаты Алена перешла в обширную лоджию и снова заставила его пережить подступившую тошноту, когда снимала сушившиеся полотняные простыни с такой знакомой двойной каймой.
Они почти не разговаривали: молча Алексей принял узлы и снес под сыпавшим дождем к машине, затем поднялся еще и еще раз. «Да, много успела Алена перетаскать в этот улей… — подумал он, завершая эвакуацию. — Только куда увезти ее? На юг? Да, на юг!..»
Тимохин отговаривал его от этой затеи:
— Вот увидишь, она все равно к нему вернется. Сейчас ты для нее — растопка. Костер стал гаснуть, надо подбросить дровишек, возбудить Бориса…
— Но я не могу ей отказать… — лепетал Алексей в телефонную трубку.
Все было готово к отъезду — они летели в Сочи.
Вспоминая затем месяц, прожитый с Аленой, Алексей не мог восстановить никаких подробностей — все слилось в одно напряженное ожидание: а что будет дальше? потом? Он видел, что и Алена живет на взведенных нервах, ночами пишет какие-то длинные письма, и напрасно пытался превратить этот месяц в праздник, состоящий из морских прогулок, обедов в ресторанах, походов в кино. Чувствовал, что Алена загипнотизирована, что она едва владеет собой, все время думает о Борисе.
— Он силен, как бык, и все давил на меня. Я потеряла волю…
— Как неуправляемая овца! — бросил Алексей, исходя злобой.
Они сидели высоко над городом, в сочинском ресторане «Старая мельница». В темном и прохладном зале было пусто. Низкорослые дубы подступали к самому окну. А в разрыве зелени, сливаясь с небом, сплошной голубой стеной стояло море.
— Ах, зачем вы оба так вцепились в меня… — сказала Алена и взяла сигарету. — И что я перед вами сто́ю!