Тем разговор и кончился.
Однако в милиции не успокоились и направили на предприятие под Москвой запрос с просьбой подтвердить личность Дробота Ф. Е. и наличие у него коммутационного тестера марки КТ-1. Переписка между Таращанском и подмосковной фирмой длилась как раз те четыре недели, что были отведены на командировку Федора Ефимовича, и поэтому никак не повлияла на его дела и на развитие событий в городе. Но выяснились некоторые сомнительные (хоть и не криминальные по существу) факты. Обнаружилось, что никакого прибора КТ-1 Дробот из своего НИИ не привозил да и вообще тестеров такого типа в природе не существует. Когда копнули поглубже, выяснилось, что для выполнения командировочного задания Ф. Е. Дроботу вовсе не требовались четыре недели, за глаза хватило бы одной. Копнув еще глубже, установили, что Ф. Е. не заурядный инженер, а кандидат физико-математических наук, автор трудов и изобретений в области информационных систем; и непонятно стало, почему такой специалист таится, даже вместо того чтобы двигать науку и двигаться в ней пошел в отдел комплектации на скромно оплачиваемую полутолкаческую должность. Создавалось впечатление, что Дробот использовал выгоды своего положения: доступ к приборам и материалам, частые поездки, малая ответственность для личных целей. По возвращении Федору Ефимовичу довелось объясняться перед негласной комиссией.
Комиссия установила, что личные цели у Ф. Е. Дробота действительно были. Они состояли в исследовании открытого им четырехмерного информационного поля и в поиске способов управления им.
Бывают открытия и открытия. Одни состоят в обнаружении того, чего никто не знал. Приплыл Колумб к Америке стали знать, что есть такой материк; поставил Фарадей опыты с соленоидами и магнитами узнали об электромагнитной индукции. Это открытия в собственном смысле слова. Другие заключаются в обобщении очевидного. Таково, например, открытие Ньютоном поля земного тяготения. Все знали, что есть что-то такое: держит планета не прикрепленные к ней веревками или шурупами предметы; все пользовались этим свойством тел. Но явление было настолько всеобщим и само собой разумеющимся, что казалось странным задумываться над ним. Поэтому-то, когда Ньютон сформулировал свой закон, и возник дурацкий, принижающий значение его мысли анекдот о яблоке. Между тем анекдоты анекдотами, но именно открытия-обобщения главные в человеческом познании.
Открытие Дробота тоже обобщало "очевидное". Это станет яснее, если заменить слова "четырехмерное информационное поле", более простыми "пространственно-временное разнообразие". То, что в нашем мире пестрит в глазах от изобилия различных материальных предметов и .всевозможных физических, биологических, социальных, астрономических, политических и т. д. явлений и событий, известно всем. То, что картины этого разнообразия сменяются не только в пространстве, но и во времени: одно сникает, другое появляется также ни для кого не тайна.
Обобщающая мысль Федора Ефимовича заключалась в том, что всем этим живописным и конкретным картинам жизни нашей можно придать единый смысл: они информация. Понятие это хорошо тем, что соединяет в себе качественный смысл с количественной мерой; соединяет именно таким образом, что, чем ярче, выразительней, диковинней явление, событие или предмет, тем больше в нем количество информации. Ну, а там, где сводится к количествам, можно применить математику, расчет а за ними и технику.
Нам нет нужды следовать по извилистому руслу рассуждении и поисков Федора Ефимовича, тем более что в деталях они малооригинальны и заключаются в использовании методов статистики и теории информации. Обратимся прямо к результатам.
Главный вывод Дробота был тот, что для любого достаточно обширного участка пространства-времени справедлив закон сохранения количества информации. Суть его хорошо выражают бессмертные слова Ломоносова: "Все перемены, в Натуре случающиеся, суть того состояния, что если у одного тела чего-то убудет, то в другом месте в том же количестве прибавится". Во времена Ломоносова, да и долго после, не было понятия "количество информации", поэтому смысл закона толковали лишь в частных применениях к сохранению вещества или энергии. Но Федору Ефимовичу было ясно, что Михайло Васильевич понимал дело шире: у него сказано "все перемены" что и позволяет применить идею сохранения в любой сфере жизни. И верно, не бывает ведь, чтобы в одном месте в небольшое время произошли сразу и землетрясение, и государственный переворот, и великое открытие, и засуха, и кроличья чума, и падение крупного метеорита, и демографический взрыв, а в других местах ничего не случалось бы. Все события, большие и малые, рассеянны по планете и по временам достаточно равномерно. В сущности, закон сохранения информации можно вывести даже из чтения газет.
Но коли так, рассудил далее Дробот, то информационное поле в принципе управляемо. Пусть, к примеру, в данном месте произошло крупное, отхватившее изрядную долю общего количества информации событие. Какое неважно, содержание значения не имеет. Тогда по закону сохранения все прочие события здесь должны быть, информативно мелки по количествам информации, а соответственно и по качеству ее. Их разнообразие, если использовать глагол Ломоносова, убудет. Спадет, иначе говоря, сверхсобытие подавит окрестное разнообразие, в том числе и разнообразие человеческих дел, поступков, взаимоотношений. Ну, это, положим, не фонтан: какой в этом смысл! А вот если наоборот!.. Постой, а как наоборот? Не выходит наоборот: если случится "управляющее" событие с малой информацией, то... ничего, собственно, не случится. Мелкое событие ни на что не влияет, ничем управлять не в силах. Но если так... гм! Н-да!.."
И Федору Ефимовичу искренне захотелось позабыть об открытии и потраченных на него годах.
...Современную цивилизацию сделали не ученые, а изобретатели смекалистые парни, которых всегда почему-то не устраивала окружающая действительность. Ученые уже потом наводили академический лоск на их дела, доказывали, что то, что сделано, можно сделать. Правда, многие ученые сверх того доказывали еще, что то, чего нет, не сделано, и быть не может; но, к счастью, изобретателей эти доводы не останавливали. И Федор Ефимович был по своей натуре не академическим мыслителем, а изобретателем. Его куда больше занимало не беспристрастное исследование для наращивания знаний, а как применить его на пользу людям. И желательно всем людям, а не одним, избранным, в ущерб другим. Вот и изучение информполя и его свойств было для него производным проблемы, над которой он давно ломал голову: проблемы талантливости и бездарности людей.
К ней он подступал с разных сторон: изучал биографии великих писателей, изобретателей, ученых, распространял среди творческих работников анкеты или сам расспрашивал их, как, при каких обстоятельствах пришли они к важным результатам. Собранные сведения систематизировал, обрабатывал даже статистическими методами на ЭВМ, надеясь обнаружить закономерности, по которым люди познают и создают Новое. На этих законах Дробот мечтал воздвигнуть великую науку Творчествоведение и посредством нее обучить всех людей творчеству. "Ведь как было бы славно сделать всех людей творцами, разнеженно думал Федор Ефимович. Сейчас идет к тому, что нетворческие, рутинные работы будут автоматизированы. Тогда люди, не умеющие творить, почувствуют себя лишними. Что же им дичать у телевизоров? А вот научить бы их такому... И не для наслаждения вовсе: мол, в творчестве только и есть смысл жизни, и не для пользы, выражаемой в рублях или сэкономленных киловаттах, нет! Просто тогда они сами, без подсказок, разберутся и в пользе, и в смысле жизни, и в самой жизни".