— Я купил ей платок из американского нейлона, — ни с того ни с сего заговорил Павел. — Отдать просто так?
— Платок всегда пригодится, — охотно отозвался Адам. — И в ветер и против дождя. Однажды поехал я с графом ловить селезней, а на берегу стоит лисица… — Что было дальше, он не помнил, но обрывок какой-то картины засел у него в мозгу. Видно, и впрямь тогда развевались пестрые платочки, а может, это были султаны на лошадях.
Внизу послышался звук трубы Валиги — наступил обед, мужчины развели костер и стали варить в котле свой обычный суп.
— Павел, — позвал Валига.
Но у Павла не было никакого желания разговаривать, и он прилег на землю в слабой тени вербы; мысленно он все еще шел с ней среди ночи, трава сухо шуршала под ногами, он касался ее обнаженных рук, потом они лежали в мягкой ямке и над головой у них колыхались травы.
Чудак присел на корточки рядом с ним и стал рассказывать:
— Был я на одном собрании, где сошлись коммунисты. Приехал туда один человек и так хорошо говорил — у каждого может быть свой дом и свой сад, никто никого не будет обижать, все будут друзьями. Мне очень понравилось это собрание.
Он ничего не сказал о том, что среди собрания Смоляк выгнал его из зала, потому что боялся, как бы Йожа и другие крестьяне не узрели в этом повода посмеяться над коммунистами — плохи, мол, ваши дела, раз приходится звать на собрание чудаков и сумасшедших.
— Раздавали там бумажки, — сказал он, — приходи вечером, я тебе покажу.
— Хорошо, я зайду.
— Выпьем, — обрадовался Адам, — я купил настоящую. Как раз вчера, как только получил деньги.
По плотине широкими шагами прохаживался старый Молнар, фуражка на нем была надета козырьком назад.
Наверняка что-то было у него на уме, небось опять выкинет какую-нибудь штуку. Люди предчувствовали развлечение и сбежались все к нему, знали, что не подведет.
— Мужики, — крикнул он, — хватит работать, говорят, уже изобрели электрическую лопату. Работает сама., а мужики могут прохлаждать свою задницу в траве. Как раз для тебя, — обратился он к Валиге, — чтоб у твоих девок не было и днем простоя!
— Правильно, — ответил Валига, — я не из тех, кому одного раза за ночь хватает, да к тому же раз в год.
Все грохнули. Засмеялся и Адам. Он не понимал, в чем соль таких шуток, но ему нравилось смеяться вместе с другими.
— Здорово, Адам, — окликнул его Молнар и подошел к нему.
Все затихли в ожидании новой шутки. Он должен был как можно скорее ее выдумать, даже если б и не хотел, — надо было выдумать. Но в такую жару ничего не приходило в голову, видно, поэтому он немного и пересолил.
— Ты знаешь, как звали первого человека?
Чудак забеспокоился.
— Кажется, Адам!
— А случайно это был не ты?
Адам растерянно засмеялся, но остальные молчали — это они слышали уже много раз.
— Если ты, — продолжал Молнар, — то и наделал же твой грех нам беды. Вон у Фацуны уже девятый ребенок. — Он отчаянно пытался выдумать что-нибудь, чем действительно мог бы рассмешить людей.
— И эта вот засуха, — подсказал кто-то.
— Да, и эта засуха, — ухватился он за подсказанную мысль. — Ты как тот Иона среди нас — видит тебя господь бог, такого грешника, поэтому и дождя не дает.
Рот у Адама растянулся — не то он смеялся, не то плакал.
— Оставь его, отец! — сказал Павел.
— Посмотрите-ка, — поддержал шутку Валига, — такие дела у него на совести, а он еще смеется.
— Адам, Адам, — воскликнул серьезно Молнар, — ведь сколько раз мы тебе говорили, чтоб ты как-нибудь да искупил свой грех.
Адам только головой вертел. Но сбежать ему было некуда.
— Мы, пожалуй, смоем с тебя грех, — решил Молнар, — что нам еще остается?
— В воду его, в воду! — закричали вокруг.
— В водичку нельзя!
Адам боялся воды, сам уже не помня почему, но страшно боялся, крестился, когда приходилось переходить мост, а во время дождя завешивал окно старыми тряпками.
— В водичку нельзя? В водичку можно! — кричали люди.
Они схватили его тщедушное тело и понесли к реке. Молнар остался стоять на месте, он жевал сигарету и тщетно пытался ее зажечь.
— Отец, — сказал Павел, — ты пьян! Как свинья!
Молнар резко повернулся и, не говоря ни слова, дал ему пощечину.
— В водичку нельзя? В водичку можно!
Руки взметнулись над берегом. Уже давным-давно отец не бил его, оба не помнили, когда это было. Павел сбежал вниз.
— Отпустите его! — кричал он. — Оставьте его в покое.
Люди не обратили на него никакого внимания. Павел пытался пробиться через толпу, но было уже поздно, тело пролетело по воздуху и шлепнулось в воду, жалобный крик на какое-то мгновение заглушил смех.