Она предложила им бутылку водки.
— Пожалуйте? — спросила она, в одной ноздре у нее торчала золотая булавка.
— Пожалуем! — сказал Лазарев, принимая бутылку из ее рук, и глотнул огненной жидкости. Он задержал дыхание, потом уважительно энергично выдохнул и хлебнул еще раз.
Майкл поспешил высвободить бутылку из его пальцев и вернуть ее женщине, которая облизнула горлышко и тоже сделала глоток.
— Как вас зовут? — спросила Чесна по-немецки. Женщина покачала головой. — Ваше имя? — испытала она свои познания в норвежском, который знала очень слабо. Затем прижала руку к своей груди. — Чесна. — Показала на Майкла. — Майкл. — Потом на довольного русского. — Лазарев.
— А! — радостно закивала женщина. Она показала между своих массивных бедер. — Китти! — сказала она. — Пожалуйте!
— Мужчина на ней, однако, будет иметь чертовские сложности, — глубокомысленно заключил Лазарев.
Хижина была хоть и не совсем чистой, но зато теплой. Майкл снял с себя парку и повесил на крючок на стене, в то время как Чесна продолжала попытки общения с огромной, изрядно подвыпившей эскинордкой. Все, что ей пока удалось понять, это то, что эта женщина живет здесь и что у нее есть еще много бутылок водки.
Дверь открылась, зазвенели колокольчики, Хёркс прикрыл ее за собой.
— Ну! — сказал он, стащив с себя шубу. — Вижу, вы уже познакомились с Китти!
Китти ухмыльнулась, допила бутылку и с шумом повалилась на диван.
— Она несколько не в ладах с мебелью, — как бы извиняясь заметил Хёркс, — но довольно мила. Кто из вас старший?
— Я старшая, — сказала Чесна.
— Хорошо.
Хёркс стал разговаривать с Китти на певучем диалекте, который для Майкла звучал смесью ворчаний и причмокиваний. Китти кивала, ухмылка у нее исчезла и она стала рассматривать Чесну.
— Я сказал ей, кто вы, — сказал Хёркс. — Она говорит, что ожидала вас.
— Ожидала? — Чесна потрясла головой. — Не понимаю.
— Китти берется доставить вас на остров Скарпа, — пояснил Хёркс. Он залез в шкафчик и вытащил оттуда коробку с песочным печеньем.
— Что? — Чесна посмотрела на женщину, которая закрыла глаза и улыбалась, пустая бутылка лежала у нее на животе. — Она… она же пьяница!
— Разве? В такое время всем нам приходится выпивать. — Он взял со стола побитый кофейник, потряс его, чтобы взболтать жидкость, затем поставил на печку. — Китти знает море и знает остров Скарпу. А я ничего не понимаю в лодках. Я даже не умею плавать. Что, впрочем, вам тоже не пригодится, если вы столкнетесь с миной.
— Значит, вы говорите, что если мы хотим попасть на Скарпу, то должны доверить ей свои жизни?
— Именно так, — сказал Хёркс.
— Скарпа! — глаза Китти открылись. Голос стал низким, горловым рычанием. — Скарпа плохо! Патуу! — Она сплюнула на пол. — Нацистские парни! Патуу! — Еще один плевок шмякнулся на грязный пол.
— У Китти, — продолжал Хёркс, — есть здесь своя лодка. Она была лучшей рыбачкой на сотню миль вокруг. Она говорит, что раньше могла слышать, как поют рыбы, и когда выучила их песни, то стала сама петь им, и они тогда плыли в ее сети тоннами.
— Поющие рыбы меня не интересуют, — холодно сказала Чесна. — Меня интересуют патрульные катера, прожекторы и мины.
— О, Китти хорошо знает, где они. — Он снял с крючков оловянные чашки. — Китти раньше жила на острове Скарпа, до того, как пришли нацисты. Она, ее муж и шестеро их сыновей.
Раздалось звяканье отброшенной в сторону пустой бутылки. Она упала в углу, рядом с тремя другими. Китти зарыла руку в одеяло на диване и вытащила ее, сжимая новую бутылку. Остатками зубов она ее откупорила, прильнула к горлышку и отпила.
— Что случилось с ее семьей? — спросил Майкл.
— Нацисты… скажем так… рекрутировали их помогать строить эту чертову химическую фабрику. Они забрали из деревни Китти всех годных для этого людей. И, конечно, саму Китти, потому что она сильна, как лошадь. Затем они построили еще и аэродром, и тогда стали самолетами привозить туда рабов. В общем, почти всех, кто там работал, нацисты казнили. Китти тоже получила две пули. Иногда, когда погода становится действительно морозной, эти пули ее беспокоят. — Он потрогал кофейник. — Боюсь, что кофе придется пить черным. Сливки и сахар у нас закончились. — Он стал наливать им кофе; оно было густым и грязным. — Китти лежала с пулями три или четыре дня. Она точно не знает, сколько именно. А когда поняла, что не умерла, то поднялась и нашла весельную лодку. Я познакомился с ней в сорок втором году, когда мое судно ушло на дно с торпедой в брюхе. Я был тогда моряком в торговом флоте и, по милости Божьей, оказался на плоту. — Он передал первую чашку Чесне, затем предложил ей печенье.