Этот автоответчик достал меня больше всего. Нормальная вроде бы женщина, и голос у нее красивый, а как записала себя на пленку – уши начали вянуть от дурацкого приветствия: «Здравствуйте! К сожалению, сейчас никто не может подойти к телефону. Оставьте свое сообщение после длинного сигнала». Анна сразу представлялась мне этакой компьютерной куклой со стеклянными глазами и ритмично движущимися губами, напичканной примитивными программами, и потому у меня пропадала охота оставлять свое сообщение. Первый раз после длинного сигнала я прокукарекал. На второй раз промычал, а в дальнейшем выразительно блеял, хрюкал, гавкал, словом, старательно наполнял автоответчик жизнерадостными звуками скотного двора.
Не знаю, принимала ли Анна мои сообщения, но на все мои старания напомнить о себе она не подавала признаков существования, не звонила и не писала мне. Этим летом она почему-то изменила своей традиции и не приехала в Судак. Я чувствовал себя одиноким, мечтал о бескорыстной любви и наполнялся ненавистью к бригаде строителей, которая третий месяц ремонтировала мою гостиницу.
«…Оставьте свое сообщение после длинного сигнала», – в сотый раз выдал дурацкий совет автоответчик из далекой московской квартиры.
Я посмотрел на трубку, намереваясь сожрать ее, но ограничился лишь тем, что после длинного сигнала издал вой сытого леопарда из национального парка Вилпатту в Шри-Ланке. Затем опустил трубку в гнездо на аппарате и сказал себе: «Кирилл Вацура! Ты звонил ей в последний раз!»
В спортклуб «Персей» я обычно приезжал в часы полуденной сиесты, когда город плавился, как шоколад во рту. В это время в залах пустовало, гулял горячий сквозняк и не было необходимости дожидаться своей очереди у снарядов. Я «качался» на пару с тренером клуба Герой. У него было интересное ко мне отношение. Гера считал, что тренер, он же учитель, должен воплощать в себе идеал физического совершенства, и всячески пытался продемонстрировать мне свое превосходство. Когда ему это не удавалось, он нервничал и истязал себя.
Если я отжимал от груди штангу и на грифе висела, скажем, «соточка», Гера обязательно подключался ко мне и навешивал еще килограммов десять. Когда я брал и этот вес, он увеличивал его еще на пять кило и, совершив под штангой подвиг, переходил к другому тренажеру, чтобы не видеть, как я буду работать с его весом. Он соперничал со мной с фанатичной целе-устремленностью. Я никогда не мордовал боксерскую грушу в одиночку. Рядом, у борцовского мешка, обязательно появлялся Гера и начинал с сердитым воплем наносить по нему удары ногой. Я бил по груше с разворота, апперкотом, ребром ладони и ее тыльной стороной, а Гера, подглядывая за мной краем глаза, кричал и выбивал пыль из мешка ногами. Иногда мне казалось, что он пытается заставить мешок кричать.
Мы вроде как дрались друг с другом, и наш поединок продолжался уже больше года. А вообще он был хороший парень, только стрижка наголо да татуировки на руках несколько его портили. И еще, несмотря на свой внушительный вид, Гера смертельно боялся девчонок и уже много лет подряд тщетно пытался жениться.
– Кончай потеть! – сказал Гера, когда я приседал со штангой на плечах, мысленно сравнивая ее со своими проблемами. – К тебе мужик пришел.
Я опустил гриф на стояки, вытер тряпкой магнезию с ладоней и накинул на мокрые от пота плечи полотенце.
– Надо рыть бассейн, – сказал я. – Причем двухъярусный, чтобы вода из одного большой струей перетекала в другой, как в аквапарке на Майорке.
Подобными идеями я всегда загонял Геру в угол. Он отчужденно взглянул на меня, тряхнул головой, словно сгоняя севшую на лоб муху, но ничего не сказал и стал навешивать на штангу, под которой я только что надрывался, еще пару десятикилограммовых блинов.
Я вышел в тамбур и заглянул на лестницу. На ступенях стоял Виктор Куценко и нервно наматывал на ладонь скрученный жгутом полиэтиленовый мешок; улыбка его была искусственной, словно кто-то невидимый сунул ему два пальца в рот и растянул губы. Наверное, моя еще не остывшая от нагрузки грудь произвела на него тяжелое впечатление, и сосед как-то сразу сник.
Виктор никогда раньше не приходил в клуб. Мне это не понравилось. Тот, кого не ждут, приходит обычно с дурными новостями.
– А-а, сосед! – воскликнул я, стараясь по глазам угадать, с чем пришел Виктор. – Как идет учебный процесс? Научил свою актрису отпускать сцепление?
Я невольно заговаривал ему зубы, заваливал малозначащими вопросами, но Виктор сразу перешел к делу.
– Два дня прошло, – выговорил он, кидая настороженные взгляды на дверь в зал, где страшно гремел железом Гера. – Если можешь, то подожди еще неделю. Через неделю я отдам все…
До меня не сразу дошло, о чем он говорил. Я уже забыл о своей нехорошей шутке про счетчик, а Виктор, оказывается, воспринял мои слова всерьез.
Мне тотчас захотелось дать соседу еще денег. Я похлопал его по плечу и завел в раздевалку. Здесь можно было посидеть в кресле под распахнутыми настежь окнами и попить ледяной минералки.
– Садись, – сказал я ему, заглядывая в холодильник. Виктору показалось, что я настроен на долгий и крайне неприятный разговор, и решил не оттягивать экзекуцию.
– Нет, давай уже сразу все решим. Можешь меня казнить. Но ситуация вот такая, понимаешь…
– Да ладно, успокойся! – махнул я на него рукой. Нет ничего хуже, когда человек боится тебя без причины и наоборот. – Не рви пакет, пригодится! Селедку в него положишь.
Из зала донесся громкий металлический лязг, а вслед за ним – матерная тирада. Похоже, что Гера уронил штангу себе на ногу.
– Давай все по порядку, – сказал я, срывая ключом пробку с бутылки боржоми.
– Брат с деньгами задержался, – снова начал оправдываться Виктор. – Должен был приехать еще вчера…
– Я не о том! – перебил я его. – Про Ингу рассказывай! Где ты ее нашел?
Виктор был озабочен долгом, Инга же его совершенно не волновала. В этом плане мы с соседом словно говорили на разных языках.
– Да я ее не искал, – ответил Виктор, рассеянно глядя на пузырьки в стакане. – Ко мне ее привел незнакомый парень и сказал, что за десять дней ее надо научить водить машину.
– Почему за десять дней?
– А потом начнутся съемки фильма. А она должна сыграть в нем эпизод, как садится в машину и мчится по улицам.
– Что ты говоришь! – воскликнул я. – Представляю, какой это будет захватывающий фильм! А как будет называться? «Смертельная погоня»? Или «Кровавая гонка»?
– Не знаю, – пожал плечами Виктор. – Не интересовался.
– А откуда она? С какой киностудии?
– Кажется, с Ялтинской.
– Где остановилась? Адрес знаешь?
Виктор отрицательно покачал головой.
– Она приходит в автошколу, мы садимся в машину и едем. Через час расстаемся. Вот и все.
– И целый час ты паришься с ней в своей замороченной «шестерке»? Не поверю, что ты хотя бы раз не прокатился с ней на дикий пляж.
– Что ты! – махнул рукой Виктор. – Никаких пляжей не было.
– Может, тебе еще денег дать?
– Не издевайся, Кирилл! У меня этот долг поперек горла стоит.
– Так сколько уже дней, ты говоришь, она в твоей машине дрессируется?
– Два. Пока два.
Я сам не понял, пошутил или нет:
– Вот и хорошо! Оставшиеся восемь дней я буду учить ее вместо тебя.
Виктор тоже не смог определить, в какой степени я склонен был шутить, но на всякий случай покачал головой.
– Да, конечно, – произнес он размазанно. – Это было бы неплохо. Жаль только… Я тебя не очень от дел отрываю?
– Я серьезно.
Теперь он смотрел на меня с испугом.
– Да ты что? – негромко сказал Виктор. – Ты зря думаешь, что это интересно. Я тебе не советую.
– Восемь дней, конечно, это многовато, – гнул я свое. – А пару раз я с ней покатаюсь.
Виктор понял, что упустил контроль над ситуацией, и попытался дать задний ход.