— Ну, как, выправляется? — И тут же: — В доме огляделись?
— В доме — да, огляделись. А с коровой еще не знаю что. Вроде не старая…
— Ну-ну! — сказал он и заторопился к машине, стоящей поодаль.
7
А потом лил дождь, пахота отсрочивалась. Это давало Ивану шанс закончить переборку трактора, но еще не привезли затребованные им детали, взамен забракованных, и трактор стоял без движения. Ивану он уже осточертел. Связался же с ним на свою голову…
Ярился бригадир, крутолобый Степан Постник, втихаря ругал Ивана, несчастного копуху и привереду, Бахтина — за то, что подсунул ему кукушонка. Правда, расчетливый Степан увидел в порыве души новичка нечто такое, что обрадовало его, — сам ведь, сам взялся. К тому же знал, что машины, прошедшие через руки Сельхозтехники, нередко бывают с изъяном. Но как ни ворочай, а начинать пахоту приходилось без Венцова, и Степан, чей бог был сама аккуратность, сильно переживал. Стыдно было перед бригадирами, перед своей бригадой, к тому же в утешения, которыми пытался его успокоить Иван: «Ничего, догоню», — в утешения эти он не верил.
Рано поутру бригада Постника вывела семь машин на свои участки. Иван, конечно, знал об этом, внешне он остался спокойным, но все же вина перед товарищами покачнула его уверенность. И хотя он говорил: «Трактор что самолет: на старте замедлит, в пути наверстает», но сам себе вынужден был признаться, что «алтаец» из всех машин менее ему знаком, да и сделан не как все, и, пожалуй, ему одному трудно будет управиться. И осилив в себе гордыню, он махнул рукой, буркнув про себя: «Глупость», — и пошел искать Профессора.
— Разламываюсь, — сказал ему Захар Портнов, которого он перехватил на заправке. — Денно и нощно таскаю на поле органику, то бишь торф. Ну, сколько можно от человека брать? Нельзя же столь, сколь он дать не может. — И, взглянув на Ивана, усмехнулся, вдруг взбодрившись: — Ну что, суслик, не хватает этих самых тяговых усилий? Ничего, подсоблю. Еще ездка, и жди! Только уж извини, пузырек с тебя. Да, пузырек. Я не жадный. И назавтра выгребай на середину.
— Какой разговор! — обрадовался Иван. — Только… вдруг сник, вспомнив, что у него нет денег на пузырек. Но Профессор понял его:
— О чем разговор? Что у нас, последний день Помпеи? Брошу торфяги в садоводство, и привет!
Вдвоем они скоро собрали машину. Портнов хвалил Ивана за упорство: добился-таки новых деталей. Ишь какие, повадились старые ставить! Правильно, Иван, прищучил эту Сельхозтехнику. Все на мужика валят. Иван работал с необыкновенным усердием, поджидая, не вспомнит ли Профессор о пузырьке, но тот не казал и виду. И только когда выкатили машину и под ровный могучий ход ее двигателя уселись возле бочки для курящих, Профессор закинул руку назад, за спинку деревянного дивана, опустил и легко, как маг и волшебник, подбросил бутылку и ловко поймал.
Ночной сторож нашел их на груде ветоши, сваленной в углу. Они крепко спали.
— Эх ухлопались парни, — пожалел он и, стараясь поменьше грохотать, закрыл широкие ворота.
На другой день Иван выехал в поле.
В высокие стекла кабины с четырех сторон вливался свет. Воздух чист и прохладен. Иван вдруг почувствовал, будто он родился вместе со всем, что его окружало, — рычаги под руками и податливые педали под ногой, молодая зелень пригорка впереди и слегка парящее серо-красное поле. Сорняки копьями уже пробили корку и, приподняв, расщеляли ее. Позади трактора на прицепе, будто две раскинутые многопалые руки, покачивался культиватор. Иван выбрал серединку поля, поставил трактор лбом к нему. Сейчас он взломает землю первым загоном. Он услышит, как заголосит земля, то ли от боли, то ли от радости, закряхтит, застонет, а после, приняв зерно, успокоится, затихнет. Иван любил это оживление немого поля, и голоса земли, и ее умиротворение. Выждав немного, включил скорость и почувствовал, как напрягся мотор, преодолевая упрямое сопротивление поля, и услышал, как заговорила немая до сей минуты земля. Жаль, что никто, он уверен, из нынешних машинников не способен услышать эти голоса, почувствовать радость. Да и как они услышат и почувствуют, если делают все кое-как, через пень колоду. Работа на земле. — это вся твоя сосредоточенность, а слушать землю и понимать ее — это таинство. Его передал Ивану старый тракторист Карпыч, с которым однажды свела его судьба. Он на ощупь чувствовал «настроение» весенней землицы — примет она зерно или не примет, даст урожай или откажет? Теперешние люди в беспутной суете и лени потеряли живую связь с землей. Для них она бесчувственная природа. Взлохматят матушку, бросят семена, и дело с концом — «убирают» они поля уже в магазине.