Именно так она тогда решила, несмотря на побледневшие лица и притихший тон беседы, несмотря на то, что вся компания через пять минут почему-то быстро снялась с места и покинула бар.
Официант, который убирал со стола стаканы и менял пепельницу, подозрительно часто оглядывался по сторонам.
*****
Значит, в тех бумагах было что-то плохое, раз Комиссия пустила по их следу Чейзера. Значит, Чейзер существует, и значит... значит, теперь она умрет. И если остановится, и если продолжит давить на газ.
Умрет зазря, ни за что, будучи полностью невиновной.
Преследователь... Бред. Ставший реальностью.
На какой-то момент Лайза потеряла способность связанно мыслить, продолжая гнать машину вперед и сверлить взглядом зеркало. Неужели он действительно существует? Черт возьми, действительно существует и гонится за ней?! Разум отказывался впускать внутрь подобный смысловой набор, в то время как боль в груди продолжала усиливаться.
Неужели Комиссия действительно создала подобного монстра, и теперь он думает, что она связана с этими бредовыми бумагами?!
Ей нужно подумать, ей срочно нужно подумать, но эти спазмы так мешают...
- Не играй со мной.
Голос охотника стальным шурупом ввинтился в сознание. А она и забыла, что внутренний телефон все еще включен.
- Останови машину.
- Ты меня убьешь, - ровно отозвалась Лайза.
Ответа не последовало. Тишина предрекла будущее яснее любых слов.
Думай-думай-думай...
Если она остановит машину, исход один: женский труп на обочине. Если не остановит, этот монстр будет воздействовать на нее своей звериной способностью причинять боль на расстоянии, пока это самое расстояние не увеличится. Есть ли предел, преодолев который, можно уйти или хотя бы ослабить его воздействие? Километр, два, пять? Шанс выжить ускользнет, реши она снизить скорость, а, значит, выход один: ускориться настолько, насколько это возможно. И теперь, если в этом не поможет тюнингованный Мираж, то не поможет уже ни один другой автомобиль.
Педаль газа уверенно ушла в пол - стрелка спидометра быстро поползла вправо.
Через несколько секунд раздался его голос:
- Плохое решение. Неверное.
И будто в подтверждении голова взорвалась вспышкой боли - Лайза застонала, приложила ладонь к виску и сжала зубы. Сукин же сын! Ублюдок, Великий царь дороги, мутант недоделанный... Мираж продолжал ускоряться, пришлось вернуть вторую руку на руль; машину сильно трясло.
Черта с два она ему ответит хоть словом! Будет гнать на полной скорости, пока не посинеет, не позеленеет, не развалится на части.
В груди кольнуло. Затем еще раз. А потом в ней распустился алый пульсирующий цветок из спазмов и адских пульсаций; Лайза подалась вперед и захрипела. Вперед...вперед... как можно быстрее: из-за ослабевшей хватки рук Мираж кинуло в сторону.
- Тебе же больно, девочка... Зачем? - голос охотника поглаживал затылок невидимыми пальцами. Казалось, в нем слышалась неподдельная жалость. - Зачем ты это делаешь с собой?
Лайза не ответила, она изо всех сил сосредоточилась на трех вещах: не сжимать веки, несмотря на жжение в глазах; не допустить того, чтобы желудочные содрогания обернулись рвотой (только не это); и не хрипеть или стонать, чтобы не доставить этой сволочи эстетического наслаждения.
О том, что можно просто нажать кнопку "завершить разговор", она попросту забыла. Логика и способность ясно мыслить полностью растворились.
*****
Ну, не мазохистка ли?
Вот уже добрую минуту Аллертон испытывал давно забытые чувства: любопытство, искру интереса и долю замешательства. Не послушалась, не остановила и сделала наоборот - прибавила скорость.
Он ощущал дистанцию кожей - каждый разделяющий их метр, мельчайшее сближение или отдаление машин друг от друга. Неужели она думает, что ускорение ей поможет? Неужели действительно верит, что может уйти от погони?
Почему не сдается? Не больно? Подумав об этом, он, словно равнодушный хирург, анализирующий рефлекторную систему больного, медленно и глубоко коснулся энергетического шлейфа Лайзы, и та с хрипом сложилась пополам. Мак почти наяву увидел ее побелевшее и исказившееся лицо. Разве не больно? Больно. Конечно, больно, очень больно.
Тогда почему?
Что заставляет ее гнать вперед - страх смерти или же боязнь обнаружения в салоне ее машины пресловутых бумаг? Неужели они стоят того, чтобы мучиться? Еще ни один водитель на его памяти не был в состоянии терпеть подобную пытку дольше минуты. Все тормозили, все. Если не по доброй воле, так по принуждению. Или потому, что слетали в кювет.
Комиссия будет довольна любым результатом. Все равно им - все равно и ему. Жертва сама выбирает метод собственной кончины, но мисс Дайкин, судя по всему, никак не может определиться.
Что ж, поиграем.
Чейзер нажал на газ; его черный стальной конь - прототип самого быстрого автомобиля на Уровнях - даже не чихнул, лишь заурчал, словно довольный кот, которого ласково погладили по пузу. Но стоило дистанции начать сокращаться, как впереди идущая машина тоже ускорилась. Сто девяносто километров в час. Сто девяносто пять. Двести...
Мак едва заметно поджал губы. Что за движок в той развалюхе? Покрытие шоссе ровное, резких поворотов нет, но даже на ровной дороге автомобиль на подобной скорости становится сложно удержать. Нагрузка на шестерни, на вращающие элементы, на оси... А если водитель еще и не в добром здравии, то потеря управления - дело нескольких секунд. Однако Лайза все еще впереди, все еще на дороге.
Упертая дама.
Аллертон пожевал губу, затем спросил вслух:
- Зачем ты это делаешь? Я знаю, что больно. Поверь, знаю лучше, чем кто-либо другой. И пока ты держишь скорость, твое тело будет стремительно разрушаться: начнут рваться сосуды в глазах, повреждаться ткани в голове, нервная система скоро выйдет из строя - пойдут неконтролируемые спазматические боли. Неужели ты готова променять свою жизнь на эту папку?
Какое-то время динамик сочился лишь тишиной и помехами. Затем тихо прохрипел женским голосом, Маку пришлось напрячься, чтобы расслышать слова:
- Гребаный Гарри... Я не хотела ее брать, слышишь? Не хотела. Но он заставил, сказал, что заберет через двенадцать часов. Я даже внутрь не заглядывала, только хотела домой, всего лишь домой... это много? А меня по сзади голове, ублюдки... А теперь еще ты! Говоришь, что мое тело разрушается... За что я страдаю, скажи? За то, чего никогда не делала?
Чейзер нахмурился; шестеренки в его голове молниеносно завращались, включилась аналитика сказанного.
Она хочет сказать, что бумаг у нее нет, их кто-то забрал. Обманывает? Если так, то за хитрость и выдержку этой выдре можно еще при жизни (при недолгой оставшейся жизни) поставить памятник. А если не обманывает?
Права рисковать нет, так или иначе все придется проверить самому.
- Останови машину.
- Да пошел ты...
Стерва.
- Я все равно догоню.
- Вот и догоняй.
Он не выдержал, жестко усмехнулся; в голосе прозвучала сталь.
- Ты подписываешь себе приговор.
- Да неужели? Какая хорошая новость под вечер...
Мак покачал головой, чувствуя, как растущее внутри восхищение пытается изогнуть губы в улыбке.
Острая на язык, упертая, вредная и непробиваемая. А ведь думал, проблем не предвидится; ошибся. Встретил не столько проблему, сколько интересное разнообразие в монотонных буднях. Жизнелюбивая мышка, пытающаяся выбраться из стальных кошачьих когтей куда интереснее безвольного газетного шарика, валяющегося на полу. Конечно, он проткнет, скрутит и изгрызет в клочки и то, и другое - сомнений нет, - но хоть поиграть с кем-то живым на ночь...