- Я знаю.
Все тот же немигающий взгляд под темными бровями и исходящая паром тарелка супа на столе. Впуская глоток свежего воздуха, пошатнулась у окна бордовая штора.
- Поэтому ты жива.
Лайза с облегчением выдохнула сдерживаемый в легких несколько бесконечно долгих секунд воздух.
Слава Создателю... Слава Создателю... Слава Создателю...
Первый ответ положительный, нужно идти дальше.
- Я... - слова давались тяжело, несмотря на положительное течение разговора: вдруг через час этот мужик вновь примет охладитель для души, и оттепель закончится? - Я хочу уйти.
Похититель откинулся в кресле и сложил ладони на поясе.
"Предплечья, как бревна, - подумалось ей некстати, - такие же мощные и жилистые..."
Взгляд нехотя переполз на широкую грудь, рельеф которой черная майка скорее подчеркивала, нежели скрывала. Огромный разворот плеч, просто огромный... Он мог переломить ей хребет одной левой.
Снова сделалось страшно; почему-то захотелось плакать - океанским прибоем нахлынула жалость к себе.
- Ты уйдешь, как только сможешь двигаться.
Лайза не поверила собственному счастью. Резко вдохнула, открыла рот и закрыла его, не в силах произнести ни слова. Лишь бы не спугнуть удачу... Когда, когда же она сможет двигаться?
- Хочешь восстановить двигательную функцию - ешь.
Мужчина поднялся с кресла и взял в руки поднос; ее глаза сделались блюдцами.
Кормить. С ложки. С рук.
Что ж... Для того, чтобы снова начать ходить, она перетерпит и это.
*****
Картина с абстрактными линиями.
Синие мазки в виде незавершенного треугольника, оранжевая точка у верхней грани, желтые разводы в левом углу и снизу.
Лайза успела запомнить ее до мельчайших деталей. Потому что эта картина - единственное, что она могла видеть, не имея возможности повернуть голову. Скошенные вбок глаза позволяли ухватить стоящий у стены шкаф, балконную дверь - открытую, судя по шевелящимся шторам, и, собственно, вход в спальню, откуда приходил похититель.
Похититель. Почему-то она привыкла называть его этим словом, несмотря на то, что ее не похищали. Наоборот, кормили и поили с рук, выхаживали для того, чтобы она могла уйти.
Где-то тикали часы.
Лайза зверела, не имея возможности на них взглянуть.
Портьеры скрадывали небо за окном - единственный индикатор времени суток. Мужчина ушел какое-то время назад, сказал, что она проспала сутки, значит, сейчас глубокая ночь. Над картиной горело несколько вделанных в потолок лампочек - единственный источник света. Не слишком яркий, под таким вполне можно спать, если бы спать хотелось, но сон ускользал.
Она лежит в чужом доме, почти не может двигаться. Ее наверняка потеряли на работе, телефон не отвечает. Нужно позвонить. Нужно каким-то образом позвонить шефу. Утром.
Спустя несколько секунд, отзываясь на физический позыв, мысли испуганно переключились на совершенно другую тему: Лайза почувствовала, что хочет в туалет.
Он насмехался.
Нет, насмехался не он, а едва заметный дьявольский огонек внутри его глаз, говорящий: "У тебя нет выбора".
- Я могу отнести тебя в туалет, но ты не сможешь усидеть на унитазе, сползешь с него, если я не буду придерживать. Никогда не задумывалась, сколько мышц задействуется для удержания тела в вертикальном положении? А они у тебя на данный момент не работают.
Лайза рдела, как помидор. Как могла сжимала бедра, чтобы не выпустить влагу наружу, и факелом горела от стыда.
Какой абсурд! Здоровый сутки назад человек теперь поставлен перед выбором: либо позориться в уборной, валяясь картофельным мешком на полу возле унитаза, либо позволить себя раздеть, чтобы подложить под пятую точку "утку". Замечательный выбор. Просто мечта! Ни с чем несравнимое продолжение "банкета".
Он вошел, когда она уже поскуливала от нетерпения. Вошел сразу с "уткой", будто знал.
- Или же ты даешь согласие на мою помощь тебе прямо здесь. И в том, и в другом случае - тебя ведь это беспокоит? - я увижу тебя частично обнаженной. Иначе никак.
- А нельзя пригласить сиделку? Медсестру? В общем... женщину.
- Твоя сиделка в этом доме - это я.
Ответ прозвучал ультиматумом. Мол, довольствуйся тем, что есть.
Она проскользила глазами по лицу - прохладному смешку в глубине глаз, искривленным мягкой улыбкой губам, подбородку, шее, мощной груди, серебристой пряжке ремня, длинным пальцам, держащим "утку", и нехотя кивнула. Почти провалилась под землю в переносном смысле, не имея шанса отказать. Скажи "нет" и сделаешь под собой лужу, напрудишь на кровать, испачкаешь матрас... Потом придется менять белье и, возможно, спальню... стыд-то какой...
Хозяин дома не стал дожидаться повторного кивка, шагнул к кровати, рывком сдернул одеяло, поставил "влагосборник" рядом и взялся пальцами за тонкое кружево трусиков.
Лайза зажмурилась. Пахло мужским присутствием, терпким, но тонким одеколоном и собственной беспомощностью. Чувствительность кожи не пропала: Лайза ощущала и прохладный воздух комнаты, и теплоту чужих рук.
Плавки соскользнули с коленей, затем с икр. Ее приподняли и подсунули под голую попу металлическую чашку с загнутыми внутрь краями, положили обратно.
Несколько секунд она чувствовала на себе изучающий взгляд.
- Какая красивая бритая девочка.
Лицо тут же пошло пятнами, кровь загрохотала в ушах.
- Накрой меня!!!
Раздался тихий смешок; сверху легла плотная ткань. Лайза, не смея открывать глаз, лишь плотнее сжала зубы. Мерзавец... наглый мерзавец, пользующийся положением! Забыв о всякой вежливости, она рыкнула:
- Оставь меня одну!
Послышался шорох одежды; шаги застыли у двери.
- Вернусь через две минуты.
- Пять! У меня из-за нервов ничего не выйдет.
- Три. Три минуты.
Мягко щелкнул дверной замок.
Она сумела стоически смотреть в сторону, когда с нее вновь сдернули одеяло и извлекли "утку", но вновь покрылась пятнами, когда увидела, как он открывает запечатанную пачку влажных салфеток. Хотела выдавить "нет", но не успела.
- Я накрою тебя, успокойся.
- Не надо... перестань!
Сверху вновь легла теплая ткань, под которую тут же скользнули мужские руки. Спокойно и умело раздвинули ноги и аккуратно протерли там - ТАМ! - салфеткой. Неторопливо, тщательно, со знанием дела, сверху, снизу и... внутри.
Теперь Лайза, даже если бы хотела, не смогла бы выдавить ни звука. Напряглась, онемела и ошалела от подобной "заботливой" наглости.
Маньяк. Она знала, что он маньяк, она всегда это знала... чувствовала...
- Ты же хочешь спать чистой?
Щеки полыхали, язык прикушен, даже пальцы от усердия подчинились желанию и сжались в кулаки.
- Люблю послушных девочек.
Она не верила, что он это сделал. Как не верила в то, что он только что сказал. Сказал до того, как поднялся с кровати, щелкнул выключателем и прикрыл за собой дверь.
Казалось, она полночи отпихивала от себя эти мысли: "Он протер меня там... раздвинул ноги и протер..."
Внутри бушевал ураган эмоций, какой сон? Какой к черту сон?! Промежность пульсировала. Наверное, тоже от стыда. Лайза поражалась смене чувств: два часа назад она боялась этого мужика, ненавидела его, хотела сбежать, а сейчас... Сейчас она тоже хотела сбежать, но перед этим хотела вцепиться ему в лицо, протереть салфетками щетину и наладить пендаля по крепкой сра... (стоп, хорошие девочки так не говорят. Угу, послушные девочки...)
Щеки вновь залились краской.
Послушной.
Что он еще сказал? Какая красивая бритая...