Одному из своих подопечных, зингарцу средних лет, с умным и проницательным взглядом и мягким голосом, Горги отдал часть золота и велел прямо сейчас отправляться к задворкам королевской тюрьмы и начать, как он выразился, «прощупывать и пронюхивать обстановку». Двум другим матросам, самым расторопным и смышленым с виду, он поручил, не вызывая подозрений, как можно тщательней и подробней исследовать тюремную площадь, на которой обычно совершаются казни, а также выбрать наиболее короткий и удобный путь от площади до гавани.
На себя же капитан взял переговоры с богатыми кордавскими ростовщиками и перекупщиками, которые могли бы принять в залог парусник и дать за него хорошие деньги.
Шумри также не остался без дела. Ему было поручено продолжать наигрывать унылые песенки на рыночной площади, внимательно подмечая все, что творится вокруг, и ловя носящиеся в воздухе слухи. Даже малыши оказались полезными. К немалой их гордости и восторгу, капитан велел им следить за хижиной кордавского палача, стараясь запомнить распорядок дня, привычки, пристрастия и слабости его хозяина.
— А как же я? — спросила Илоис, единственная, кто оказалась неохваченной активным руководящим напором Горги. — Разве для меня не найдется поручения, капитан?.. Скажи же, что делать мне?
— Молиться, — коротко ответил Горги. Он взглянул на нее и тут же отчего-то отвел глаза. — Молиться своим светлым богам.
Только поздним вечером, почти ночью, после наполненного неотложными делами дня, трое друзей, вновь обретших друг друга, смогли посидеть спокойно за доброй бутылкой искрящегося вина у зажженного — не столько ради тепла, сколько ради уюта — камина… Илоис то и дело пыталась отправить в постель малышей, но Волчок и Рыжик, раскрасневшиеся и возбужденные, не желали слушаться ни ее, ни отца. Уйти спать, когда о своих приключениях и странствиях рассказывает капитан Горги, тот самый верный и бесстрашный старина Горги, которого они никогда прежде не видели, но столько наслышались о нем!.. Ни за что на свете!
Горги взял их под свою защиту, посадив каждого на свое колено и крепко обняв длинными руками.
— Оставь их, Илоис! Оставь, Кельберг! Они отоспятся завтра днем. Не лишайте меня удовольствия видеть эти славные рожицы!.. Если б вы знали, как они похожи на вас!
— Да, но… — начал было Шумри.
— Да я знаю, знаю! — махнул рукой Торги. — Знаю, что вы нашли их где-то, не то в болоте, не то в лесу! Они уже успели шепнуть мне об этом, каждый в свое ухо. Ну и что из этого?.. Ваши дети ждали вас где-то в лесу, и вот вы, наконец, встретились, ведь это же здорово! И я наконец-таки встретился с вами, и будь проклят тот плавучий комок земли, что когда-то разлучил нас!..
Они говорили, смеясь и перебивая друг друга, почти до рассвета. Капитан Горги рассказывал, как исплавал за два с половиной года в поисках друзей весь Западный океан, вдоль и поперек, и отныне вряд ли кто-нибудь из бороздящих морские воды знает эти места лучше. О его захватывающих приключениях и удивительных людях и иных существах, встретившихся ему на пути, дети слушали, затаив дыхание и вжавшись покрепче в широкие капитанские плечи.
Затем настала очередь Илоис и Шумри. Плавучий лоскуток суши, с каждым днем становившийся все крохотнее… полное опасностей продвижение по пиктским дебрям… счастливое обретение детей, ставших их добрыми духами-хранителями… дивный остров посередине реки Громовой, с которого им не захотелось больше никуда уплывать…
Ворвавшийся в их жизнь, словно морской тайфун, киммериец, старый друг и побратим, чья бурная судьба зацепила их, увлекла, потащила за собой и выбросила, в конце концов, на базарную площадь Кордавы… Где по милости светлых богов прогуливался длинноволосый Мейч, беспечный помощник капитана быстроходного, как туземная пирога, и капризного, как зингарская барышня, парусника «Адуляр»…
Разговоры и воспоминания утихли лишь к утру. Волчок давно уже заснул, прикорнув на плече у капитана, и тот бережно отнес его в постель. Рыжик также послушно скользнула на отведенное ей ложе, но она не спала, напротив, изо всех сил боролась с дремотой. На кусочке коры, благоразумно припасенном заранее, она нацарапала рисунок-послание для Конана и теперь с нетерпением ожидала, когда же взрослые, наконец, угомонятся, лягут спать и она сможет, незаметно ускользнув из дома, пробраться в тюрьму, на свою еженощную добровольную вахту.
Наконец стало тихо. Илоис заглянула к детям. Убедившись, что они спокойно лежат там, где их положили, прикрыла дверь и, пошатываясь от усталости и избытка счастья, отправилась в отведенную ей и Шумри комнату…
Спустя короткое время из ворот капитанского дома, низко прижимаясь к земле и оглядываясь, выскользнула рыжая кошка и бросилась стремглав по сумеречным, предрассветным улицам по направлению к тюремной площади. В зубах она сжимала что-то, что редкий прохожий, запоздалый гуляка, встретившийся ей на пути, мог бы принять за мышиное или птичье тельце.
Конан спал, но от толчка в грудь мягкими лапами мгновенно проснулся.
— Это ты, Рыжик! — радостно прошептал он. — А я уже думал, тебя сегодня не будет. Никогда прежде не прибегала ты так поздно. Вернее, рано, — поправился он, взглянув на первые полосы утреннего света, пробивавшиеся сквозь верхнее окошко.
Кошка разжала зубы, и на грудь ему упало легкое послание. Еще больше оживившись, киммериец развернул его и поднес к свету. Там был нацарапан человечек в широкополой шляпе и с дудочкой в руке (Шумри!), протягивающий руки к другому человечку, в высоких сапогах, за спиной которого маячило что-то очень большое и бесформенное. Вглядевшись пристальней, Конан сообразил, что так детская рука изобразила корабль с парусами. Неужели Шумри встретился со своим капитаном? От корабля тянулась стрелочка к трем мешкам, каждый из которых был набит маленькими кружочками. Кром! Неужели Шумри продал свой парусник?!..
— Шумри встретил капитана Горги? — тихо спросил Конан у рыжей вестницы, чтобы убедиться в своей догадке. — Они продали парусник?..
Кошка радостно закивала головой. Зеленые глаза ее искрились от ликования, лапы нетерпеливо когтили рукав киммерийца, порой процарапывая и кожу.
— Тише, тише, огненный зверь! Иначе ты разорвешь последнюю мою одежонку, и мне не в чем будет выйти на люди, когда придет время казни! — усмехнулся он. Затем лицо его стало серьезным. — Послушай меня, девочка. Но только будь очень внимательна и запомни все, что я тебе скажу. Запомни и постарайся найти способ передать это как-нибудь своим родителям. Ты сделаешь это?
Кошка, замерев и насторожившись, кивнула.
— Раз Шумри продал корабль, он, наверное, попытается подкупить моих тюремщиков. А может быть, и уже пытается. Передай ему как-нибудь, не знаю как, что делать этого ни в коем случае нельзя. Все охранники здесь запуганы до беспамятства, так как в случае моего побега и даже одной попытки побега им грозит немедленная смертная казнь. Сегодня днем какой-то тип наводил справки на тюремном дворе, намекал о немеренных грудах золота за готовность совершить кое-какие услуги. Солдат, с которым он разговаривал, тут же донес обо всем начальнику тюрьмы. Этого типа сразу бросились ловить, но, к счастью, он успел скрыться. Так что пусть Шумри найдет своему золоту иное применение, если он не хочет отправиться в мир Серых Равнин на пару со мной. Конечно, мне было бы там веселее с ним, но… пусть он все-таки не торопится! Если ему обязательно надо подкупить кого-нибудь, пусть подкупит палача — чтобы выполнил свою работу быстро, искусно и весело! Или же — пусть подкупит пресветлого Митру. — Конан указал подбородком наверх. — Пусть в этот день будет хорошая погода и…
Но договорить Конану не дал громкий и разъяренный окрик, резко разнесшийся по сонному тюремному коридору.