О н (в трубку). Але, это кто?.. Это ты?.. Это я!.. Что, что? Ну чего ты!.. Словами говори!.. Что ты хлопочешь! Говори словами… Так!.. Так!.. Так… Ясно… Это что, окончательно?.. Может, пересдать можно?.. На апелляцию?.. А они знают, чья ты дочь?!.. Как это — не поедешь?.. Там мать сидит!.. Але, але!.. Говорю еще! Доплатим!.. Але!.. Перезвони!
Гудки отбоя. Кладет трубку. Некоторое время молчит.
(Громко.) Слыхала?! Что со мной-то!
О н а выходит к нему.
О н а. Бедная девочка.
О н. Нет, главное — чего мучили? Решили завалить — ну завалили на первом! (Хлопнул себя по колену.) Девок не берут! Я же знал эту практику! Да, но мою-то могли взять?!
О н а. А вам обещали помочь?
О н. Да никто ничего не обещал, но уважение могли сделать! Не с улицы же…
Пауза. Бьют часы. Она и он переходят в кухню.
Да-а. Толчок мозгам. Думаю: может, кому позвонить? Телеграмму дать? Кому?.. Теперь домой ехать не хочет. От позора. А что ей за позор? Она еще никто. Вот как я на работу выйду?
О н а. Пахомий Николаевич, надо ее как-то поддержать.
О н. А чем я ее поддержу? Вот ведь какое горе.
О н а (не сразу). Вы обещали ей поездку в Ленинград. Вот пусть и приезжает. Ей этого хочется, она об этом мечтала, и надо к ней прислушаться. А жить… Жить будет у меня.
О н (отступает). Нет-нет, не надо. Нет-нет, не надо!
О н а. Какая ерунда! Пусть приезжает. Анне Степановне вы ведь вообще-то не родственник.
О н. Не. Не хочу.
О н а. С гостиницей трудно, да и не стоит.
О н. Да вам зачем это?
О н а (прерывает). Перестаньте, Пахомий Николаевич, я говорю дело!
О н (садится). Ладно. Спасибо. Я тоже… другим помогал. И в долгу оставаться не люблю.
О н а. Ну подумайте, Пахомий Николаевич, перестаньте со мной считаться! Я просто понимаю, в каком девочка состоянии.
Оба смотрят через окно во двор. Пауза.
О н. Поздно сегодня мусор увозят…
О н а. Опять тучи. Неужели будет дождь?.. Я как-то привыкла всегда входить в положение других. А в свое стараюсь не вникать! (Смеется.)
О н (шутит, не очень весело). В чужое тоже… не всегда входишь. Я свидетель.
О н а (улыбаясь). Ну, это особый случай!..
Прошло еще три дня.
Вечер. О н и о н а сидят у него в комнате. На столе на видном месте — портрет Есенина, цветное изображение, какое обыкновенно предлагается в качестве сувенира. Кроме того, на столе закуска и четвертинка водки — гость сегодня уезжает домой. Она в синей блузке, он в новой белой рубашке, с новым галстуком в каких-то блестках. Оба в чудесном настроении. На дверях в пустую комнату висит замок. В передней около вешалки два чемодана — один новый, дешевый.
О н (загибает пальцы). В Петропавловске был. На Пискаревке был! У Финляндского вокзала был. Так? В «домике» был! Потом, значит, в Исаакиевском соборе. Ну колонны — сила!
О н а. Я давно там не была.
О н. На-адо сходить! Как же так, Наталья Владимировна? Потом это… Где пушка стоит. Да, Музей обороны! Так. Теперь… Где еще?
О н а. Эрмитаж забыли, Пахомий Николаевич.
О н. Да! Эрмитаж. Какие залы! Какие мастера! Вот вам и крепостные.
О н а. Какие крепостные?
О н. Труд — крепостных?!
О н а. Ах, ну да. Конечно, крепостных. Особенно где-нибудь в усадьбах.
О н. А я вам скажу другое! (Разлил по рюмкам остатки водки.) Вся! Вся ваша водочка. Маловато, зато ко времени! Чуткая ты женщина. Я вам скажу другое: почему так? Крепостные делали, а сейчас не могут! Вот вопрос. Мы там с одним мужиком стояли, перед столиком, в музее. Это он как раз и подсказал, где кримплен дают. Стояли и удивлялись — чудеса творил народ! А грамотешки, между прочим, даже и не нюхали. Вот вопрос! Ну, Наталья Владимировна, за что пьем? Есть предложение?
О н а. За ваши успехи, наверное.
О н. Нет, лучше за вас. (Опустив глаза.) Машу, да не нашу.
О н а. Пахомий Николаевич, за меня уже пили. Давайте за вас!
О н. Ну, тогда — за нашу встречу. Состоялась она все же, как вы скажете?
О н а. По-моему, да, по-моему, да!
О н. Эх, Наталья Владимировна, Наталья Владимировна…
О н а. Ну что?
О н. Эх, да что говорить. Мог бы я учиться! Мог бы. И не что-нибудь там помешало, а так… Гулять хотел! Деньги стали нужны. Не понимал.
Она начинает смеяться.
Че смеешься над Гудковым?