Это была серебряная чаша, совсем маленькая, но прекрасной работы, с двумя ручками. Всего два с половиной дюйма в высоту. Как игрушка. Но хорошенькая. Демельза потерла потускневший бок и заметила гравировку, но не сумела разобрать. Возможно, на иностранном языке. Она подтащила брезент к краю и выкинула. Поначалу его подхватил ветер, но, зависнув на несколько секунд, он сложился и медленно опустился в поджидающее море.
Демельза держала чашу в руке. Не опасно ли её сохранить? Возможно. Но и выкинуть сложно. Она поколебалась, а потом сунула в сумку. Нужно будет ещё разок на неё взглянуть.
Ещё один осмотр пещеры не принёс ничего нового. Демельза задула обе свечи, подождала, пока жир остынет, и убрала их. Она снова перекинула сумку через плечо. Потом посмотрела наружу — на лестницу. Предстоит долгий путь.
Первый шаг самый неприятный — три фута, чтобы дотянуться ногой до перекладины. Спуститься было куда проще, потому что можно было крепко держаться за боковину лестницы, нащупывая вход в тоннель. А за что держаться теперь? На скале никакого удобного выступа, за который можно зацепиться. Она была гладкой и прямой, влажной и твёрдой.
Демельза посидела пару минут, чтобы унять дрожь в коленках. Если думать о падении, решила она, то точно ничего не выйдет. Я так и буду сидеть здесь на карачках — дрожа от холода, полуголодная, жалкая развалина, когда завтра или послезавтра найдут мою юбку, если вообще найдут. А может, и послезавтра. В пещере можно найти воду, но не пищу. А папоротники съедобны?
Она вспомнила, как кузен Фрэнсис много лет назад вышел в такой же дождливый сентябрьский день и так никогда и не вернулся. Он в одиночестве отправился на Уил-Грейс, поскользнулся и упал. Но его падение не сравнится с тем, как будет падать она. Он упал в воду, но не умел плавать. Она плавать умеет, хоть и кое-как, но вода на дне шахты недостаточно глубока, чтобы затормозить падение. Расстояние, наверное, не меньше тридцати футов. Что ж, скоро всё будет кончено. Вероятно, она сломает шею, вот и всё.
Демельза снова сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Она ведь решила не думать о падении, а только о нём и думает! Ну ладно, так каковы варианты? Если при попытке выбраться она упадёт, то наверняка погибнет. Если выберется благополучно, то вернётся в Нампару как ни в чём не бывало, никто и не узнает, что она здесь была. Такова и была задача. Если она останется здесь, то возможно, её обнаружат ещё живой, хотя непонятно когда. И тогда станут расспрашивать, что её сюда занесло, в старую шахту, по предательским ступеням, и совершенно одну. Если она не даст правдивое объяснение, а так оно и будет, то Росс с полным основанием решит, что она не в своём уме.
Совершенно иррационально неприятие такого исхода заставило её действовать. Она сняла сумку и вытащила верёвку. Толку от неё всё равно никакого. К лестнице не привяжешь. Перекладины слишком близко к стенке шахты, и даже если каким-то чудом удастся просунуть веревку за перекладину и подтянуть другой конец, то она скорее станет бесполезной помехой, затянутой на поясе. Демельза тут же представила, как беспомощно соскальзывает по веревке в море.
Но какая разница? Может быть, каким-то образом по пути вниз она сумеет ухватиться за перекладину и подняться?
Это не шахта над морем, подумала она. Это не пещера, откуда я могу шагнуть к безопасности или навстречу смерти. Это просто ступенька на заднем дворе, у яслей для телят. Три фута? Боже ты мой, да я и на четыре допрыгну. С какой стати мне промахиваться мимо перекладины? Почему это я вдруг не смогу ухватиться за боковину? Да мне и прыгать-то не придётся, всего-навсего широко шагнуть. И просто сохранить равновесие. Упасть можно, только если специально встать на краю и соскользнуть. Если нога промахнётся, то рука удержит. Если промахнётся рука, то за ней следует вторая. Матерь божья, да кто ты такая? Ты что, из тех элегантных, жеманных и избалованных девиц в Бовуде, которые в жизни не делали ничего такого, что ты делаешь каждый день — ездишь на лошади по-мужски, борешься с волнами на пляже Хендрона, моешь полы, кормишь свиней, доишь коров или варишь эль? Брось, дорогуша, возьми себя в руки.
И она аккуратно смотала верёвку и снова убрала, аккуратно приладила сумку, аккуратно встала на самый край тоннеля. Под ногами плескалось море, тёмно-зелёное с белой пеной, оно накатывало туда и обратно, покрывая и открывая песок, как по мановению волшебной палочки. Демельза глубоко вдохнула и посмотрела на лестницу — всего в трёх футах, вытянула ногу, но не достала, она тянула ногу дальше, пока не начала падать, но вытянула ногу ещё на шесть дюймов, а руками вцепилась в скользкую скалу. Нога стукнулась о перекладину и чуть не соскользнула, а руки, как беспомощные узники во время неудачного побега из тюрьмы, соскальзывали и цеплялись, соскальзывали и цеплялись, а потом одна рука нащупала что-то более надёжное, чем камень, и схватилась.